– Это правда. Но суд нам без надобности. У меня найдется аргумент получше.

– Ого. Будешь их шантажировать?

– Именно. Пригрожу, что, если не согласятся взять наших охранников, я снова пришлю под стены Харумбы тебя.

* * *

Когда Джуффин практически силой выгнал меня из Управления Полного Порядка домой, отдыхать, был совсем ранний вечер, даже сумерки еще толком не начались. Устал я и правда зверски, глаза на ходу закрывались, но, зная себя, был уверен, что, если пойду в спальню и лягу в кровать, ни за что не усну. Встать, впрочем, не смогу тоже, поэтому буду лежать в полумраке, пялиться в потолок, вспоминать события последних дней, содрогаясь от запоздалого ужаса в соответствующих местах, то есть почти во всех, будем честны. Именно так я представляю себе ад, которого при всех своих недостатках явно не заслужил. Просто плохо старался.

Поэтому я отправился в кабинет. Дураку понятно, что если улечься там с книжкой на неудобном диване, поставив перед собой задачу домучить злосчастный том до конца, собрав в кулак несгибаемую волю и заодно открыв бутылку осского аша, которая совершенно не зря вторые сутки меня дожидается, книжка вывалится из рук буквально через минуту. А я, соответственно, усну.

С такими оптимистическими мыслями я появился в башне Мохнатого Дома, месте настолько неприкосновенном, что я совершенно не ожидал кого-то тут застать.

Однако диван мой был занят. Я бы сказал, Занят, с большой буквы. Потому что на нем каким-то образом разместился новый Великий Магистр Ордена Семилистника, Благостного и Единственного. По совместительству мой друг, как только что выяснилось, гораздо более близкий, чем я до сих пор по наивности полагал – если уж отважился столь дорогой ценой спасти меня от мучительных попыток уснуть на неудобном диване. Я такие самоотверженные поступки очень высоко ценю.

Не знаю, какую ступень магии использовал сэр Шурф, чтобы устроиться на этом ложе. Но подозреваю, одну из наивысших. Диван и для меня-то короток, а при его росте это все равно, что улечься на табурете. И при этом уснул он настолько крепко, что не услышал, как я вошел. Вообще-то у опытных магов такие вещи по умолчанию под контролем. Спит, не спит, а мышь не проскочит, призрак не пролетит.

Мышей в моем кабинете, хвала Магистрам, не водится, а что касается призрака, он как раз кружил под потолком. То есть она. Леди Тайяра Ката. Вид она имела чрезвычайно довольный – насколько я разбираюсь в выражении эмоций у призраков. По крайней мере, мои гажинские коллеги на радостях обычно становились больше и ярче, а леди Тайяра именно такой и была.

– Наконец-то вы вернулись! – воскликнула она. – Ваш друг очень о вас беспокоился. Он даже попросил меня высчитать вероятность вашего благополучного возвращения. И чрезвычайно огорчился, когда узнал, что она не превышает семи процентов…

– Сколько-сколько процентов?

– Семь! – торжествующе повторила леди Тайяра. – Но на самом деле это не так уж и мало. На моей памяти случались даже события, вероятность которых стремилась к нулевой. И ничего, все равно происходили как миленькие. Я это и вашему другу объяснила. Он со мной согласился. У него вообще удивительно светлая голова. Очень жаль, что он совсем не интересуется точными науками и склонен к неумеренному пьянству, из него мог бы выйти толк!

– К чему он склонен? – опешил я.

Но тут мой взгляд наконец наткнулся на пустую бутылку из-под осского аша, стоящую на столе. И я сразу понял, что не ослышался. И почему Шурф до сих пор не проснулся, тоже стало ясно. И как он уснул на моем диване. Похоже, обошелся без магии высших ступеней. Народными, так сказать, средствами.

От моего изумленного взгляда сэр Шурф все-таки проснулся. По крайней мере, приоткрыл один глаз. Пробормотал с явным облегчением:

– Голову оторву.

Закрыл глаз и умиротворенно добавил:

– Но потом.

И снова уснул.

А я, будучи по природе своей человеком компанейским, зверски зевнул и принялся оглядываться по сторонам, прикидывая, что бы такое постелить на пол. Который в качестве походного ложа ничуть не хуже этого грешного дивана. Еще и ноги можно вытянуть, повезло.

* * *

Не то чтобы я всерьез ждал Клари в гости. По крайней мере, не в ближайшие годы. А что окна в доме всегда оставлял открытыми настежь, так они у меня даже зимой нараспашку, ничего необычного в этом нет.

Но когда в самом начале осени в распахнутое окно моего кабинета влетел ветер, чей горький запах – дым, земля, сухая степная трава – совсем не походил на привычный аромат речной воды, который приносят наши ветры с Хурона, я сразу понял, с кем имею дело. И ослепительно ему улыбнулся. И сказал вслух:

– Привет.

В такой момент что ни скажи, все равно будет слишком мало. А просто «привет» – в самый раз.

Он сперва дунул мне в лицо с такой силой, что чуть голову не оторвал, но быстро вспомнил о свойственной людям хрупкости и угомонился – насколько вообще способен угомониться ураган.

Условно утихнув, юный Йохлимский ветер, вырвавшийся на свободу согласно им же самим заранее составленному плану, прошелся по моему кабинету, листая книги и роняя на пол отдельные мелкие предметы. Я решил – черт с ними, разобьет, так разобьет, пусть творит, что хочет, все-таки долгожданный гость. Нельзя же всерьез требовать от ветра полного штиля. И страшно гордый своим великодушием, принялся рассказывать ему, как у нас тут дела. В частности о шестерых секретарях сэра Шурфа, которые, честно поделив обязанности, более-менее справляются примерно с половиной дел, а это совсем неплохо. Уж точно лучше, чем ничего.

Только несколько минут спустя я понял, что творит этот негодяй. Мои книги к тому моменту уже стояли на полках, по, мать его четырежды, алфавиту, письменные принадлежности были аккуратно размещены на столе, а разбросанная всюду одежда ввиду отсутствия в кабинете специального шкафа, укоризненно ровной стопкой лежала в углу. На столь идеальный порядок даже смотреть больно, не то что в нем жить. Но я не рассердился на такое самоуправство.

Ну, почти не.