– Не люблю, – подтверждаю, – я тебя люблю.

– Ты пьяный?

Ничего не отвечаю, просто обрываю разговор… Становится страшно, что я непроизвольно вовлекаю ее во что-то, с чем еще сам не разобрался.

– О чем это ты задумался? – Останавливается проходящая мимо Юн Вен.

Пристально смотрю на нее. Опять одно из бесконечных платьев с вырезом. В этот раз платье фиолетовое, точно такое же, какой мне видится тьма.

– Да вот, кажется, что кое-кто меня обманул.

– Как подло. – Подходит почти вплотную. – И кто же это мог быть?

– Худощавый такой, бледный, не помню, как зовут. Один из спонсоров наших. Обещал, что мы с ним еще встретимся, а сам куда-то пропал…

– Не понимаю, о чем это ты?

– Забудь, – отмахиваюсь рукой. – Есть какие-то планы на вечер?

– Мне кажется, что только что появились. – Прижимается ко мне бедром.

– Вот и мне так же кажется. – Устало улыбаюсь.

Какой это по счету корпоратив? А который раз я покидаю его вместе с этой девушкой азиатской наружности?..

В эту звездную ночь у Василича было лирическое настроение. Он только недавно вернулся с охоты и теперь разглядывал ковш Большой Медведицы через окно своего домашнего кабинета, вспоминая молодость.

Видимо, в памяти всплыло что-то забавное, он хмыкнул себе под нос, оторвался от созерцания, достал из сейфа бутылку водки с рюмкой, налил и выпил:

– За тебя, Егорушка, – прошептал он себе в рукав, занюхивая. – За тебя, брат мой.

Вернув тару обратно в сейф, Василич достал оттуда потрепанную книгу, и лицо его сделалось деловито-серьезным. Отодвинув кожаное кресло, он сел за стол и открыл книгу на заложенной странице…

* * *

(Книга Империи)

«Разомкнул глаза Император Цы и увидел, что стоит пред ним вражеский лазутчик. Глубокой ночью, пока воины спали, пробрался он через императорский караул в палату. И увидел Император Цы обнаженный меч в его руках, но мешкал убийца. Лишь голову приподнял с подушки тогда Император:

– Отчего же ты медлишь? Отчего не пронзишь мое сердце? – спрашивал он лазутчика.

И вот что ответил на то убийца:

– Не одну неделю выжидал я этого момента. Все до секунды рассчитывал я, бессонные ночи проводил в изготовлении дурманного зелья, дабы усыпить караульных. А сколько вечеров я гулял на деньги врагов твоих со слугами твоими, дабы прознать распорядок дня твоего. Лишь одного я боялся – что, как увижу тебя, паду ниц, ослепленный величием твоим, буду лобзать ноги твои и умолять взять в ученики, сраженный твоей мудростью. Но чем больше я наблюдал и шпионил за тобой, тем больше я видел лишь простого человека. Не дает мне покоя вопрос – ответь, как ты достиг желаемого? Как заставил народ преклониться?

Вернул тогда голову на подушку Император. Закрыл он глаза свои и лишь потом ответил:

– Не важно, каким человек видится другим, важно лишь, каким он видится себе. Дурак, мнящий себя мудрецом, откроет миру больше, чем сомневающийся в себе мудрец… А теперь ступай… – И сладко уснул Император Цы, повернувшись на другой бок…»

* * *

«А я бы проткнул», – меланхолично подумал Василич, кладя книгу в сейф и вновь доставая оттуда бутылку водки…

Первой в этот день к Егору в дверь позвонила Любовь. Открыв и увидев ее, Егор тут же стал оглядывать лестничную площадку в поисках Миши или Ника. Он был уверен, что Любовь пришла с кем-то из них, но она стояла одна.

– Проходи, – распахнул Егор дверь шире, впуская девушку.

– Привет. Я должна была прийти вместе с Ником, но его будто током ударило, он сказал, что ему срочно надо куда-то бежать, запрыгнул в машину и умчался. – Любовь виновато улыбнулась. – Тогда я позвонила Мише, но у него тоже какие-то неотложные дела. Поэтому я одна… – развела она руками.

– Да нормально… – сказал Егор, стараясь не заглядывать ей в глаза. – Поможешь мне немного? Как раз не хватает женской руки.

– Легко, – улыбнулась она приветливо.

О том, что Любовь встречается с Ником, Егор узнал совсем недавно: это открылось, когда он обзванивал гостей напомнить о своем дне рождения, – Ник сказал, что будет с девушкой, Любовь намеками пыталась выяснить, может ли она быть не одна – так, слово за слово, правда и вскрылась. Казалось бы, этот факт никак не должен был влиять на Егора, но на деле его сильно смущало, что девушка является связующим звеном между ним, Ником и Мишей.

Спустя полчаса гнетущего молчания (ни Егор, ни Любовь не знали, о чем говорить друг с другом) в дверь позвонили:

– Извини, дела задержали. Но я думаю, ты меня понимаешь, – сказал с порога запыхавшийся и взволнованный Миша. – Как у тебя с работой?

– Нормально… – пожал плечами Егор. Действительно, этот день для него прошел очень спокойно, хоть он и боялся случайно наткнуться на Василича.

– Я сегодня получил послание от Главного. Развязка очень близка. – Миша заглянул Егору в глаза и торжественно замолчал.

Егор ничего не ответил. Последнее время он решил для себя, что действия «Знамени Единства» недостаточно эффективны, чтобы сдвинуться с мертвой точки – нужно пролить чью-то кровь, но до поры до времени Егор решил держать эти размышления при себе.

– Проходи. Любовь уже у меня.

– Да, я знаю, она мне сегодня звонила. Хоть помогла тебе эта женщина?

Егор лишь пожал плечами.

– Да шучу я. – Миша громко рассмеялся и похлопал Егора по плечу. – Волнуюсь просто. Черт возьми, ты даже не представляешь, как долго я ждал сегодняшнего сигнала! Давай-ка мы сегодня как следует отметим два выдающихся события?!

– Обязательно, – улыбнулся Егор, надеясь, что настроение приятеля вскоре передастся и ему.

Посидев минут с пятнадцать на кухне и раза три прослушав историю Миши о важности сигнала, друзья решили, не дожидаясь Ника, выпить. Егор налил себе и Мише по порции виски, Любовь же попросила яблочного сока и разрешения выкурить сигарету. И как только Миша, позабыв о первоначальном поводе собрания в этой квартире, произнес тост «за грядущие перемены», в дверь позвонили:

– Это, наверное, Ник, пойду открою. – Егор вернул бокал на стол, не успев отпить из него.

Действительно, на пороге стоял Ник, но вид у него был настолько замученный, что Егор его даже не сразу узнал.

– Проходи, Ник, ты бледный такой, что-то случилось?

Он уже опасался, что придется тащить его в квартиру на себе, но Ник вошел сам, спиной оперся о стену, потер лицо руками, запустил пальцы в волосы и замер.