Придя к такому горькому заключению, Энни почувствовала себя маленькой и жалкой. Годами она ошибочно принимала привычку и привязанность за истинную любовь. Она считала, что любовь, которую она давала мужу, была отражением его любви к ней, и вот теперь из-за своей слепоты она осталась одна — одинокая женщина тридцати девяти лет, которую ждут впереди «золотые годы» без ребенка в доме и без мужа в ее постели.

В эту минуту Энни была рада, что ее и Ника разделяет несколько миль. Будь он рядом, она бы потянулась к нему, стала бы просить его обнять ее, поцеловать и сказать, какая она красивая… даже если это неправда.

И вот теперь, когда они ехали домой с велосипедной прогулки, Энни молила Бога, чтобы Ник не увидел ее тоски и не вздумал ее жалеть. Сегодня каждый раз, когда она ловила на себе его взгляд, она отворачивалась. К тому времени, когда они вернулись домой, она совсем расклеилась. Ужин прошел без обычных разговоров, которые всегда начинала сама Энни. Как только они закончили ужинать, она поднялась из-за стола и поспешила увести Иззи в постель, оставив Ника мыть посуду.

— Спокойной ночи, Иззи. — Энни уложила девочку в постель и накрыла одеялом. — Папа скоро придет к тебе.

Иззи повернулась на бок и пробормотала:

— Спокойной ночи, Энни.

Энни закрыла дверь детской и спустилась вниз. Ник неподвижно стоял в гостиной, глядя в окно. У его ног валялось на полу влажное посудное полотенце. Под ногами Энни скрипнула ступенька, и она замерла.

Ник резко повернулся к ней. Он был бледен, на лбу у него выступил пот.

— Ты хочешь выпить? — спросила Энни.

— Хочу? — Он издал низкий резкий смешок. — Это слишком мягко сказано.

Энни не знала, что делать. Прикасаться к нему было опасно, но и уйти она не могла. Она сделала шаг ему навстречу. Ник взял ее за руку, его влажные от пота пальцы сомкнулись вокруг ее запястья в отчаянном, словно просящем, жесте. Молчание длилось с минуту, потом Энни сказала:

— Могу предложить взамен лишь мятное мороженое.

— Отлично. Я только схожу пожелаю Иззи спокойной ночи. Встретимся у камина.

Ник легко взбежал по лестнице и с улыбкой оглянулся на Энни. А она с облегченным вздохом направилась в кухню, достала мороженое и стала раскладывать его по двум фарфоровым чашкам. Она упорно твердила себе, что они просто посидят и поедят мороженое как старые друзья. Спустился Ник, и они сели рядом на диван.

Ели молча. Тишину нарушало лишь позвякивание ложек о фарфор. Энни видела, как Ник нервно постукивал ногой по полу, как то и дело раздраженно поправлял спадающую на лоб прядь волос. Вдруг он повернулся к ней:

— Сколько времени ты здесь пробудешь?

Вот оно! Энни вздохнула.

— В Мистике? Примерно месяца полтора. Натали возвращается домой пятнадцатого июня.

Ник поймал ее взгляд, и Энни показалось, что она утонула в его голубых глазах. У нее сбилось дыхание. Она поймала себя на мысли, что ждет, что он скажет дальше, но даже не представляет, какие это будут слова.

— Что ты думаешь о Мистике? — наконец произнес Ник, внимательно глядя на нее. — После школы тебе не терпелось отсюда уехать.

— Я убегала не от Мистика.

Прошла долгая минута, прежде чем Ник заговорил снова:

— Я не хотел причинить тебе боль.

— Я знаю.

— Ты меня пугала.

Энни почувствовала, что от его слов зародыш интимности, которая связала их во время разговора прошлой ночью, снова оживает. Это ее пугало, тем более сейчас, когда она была так близко от него. Она попыталась отделаться смехом.

— Ты ведь шутишь? — спросила она, отсмеявшись.

Ник наклонился вперед и поставил чашку на кофейный столик. Потом повернулся к Энни, рука Ника почти коснулась Энни и легла на спинку дивана. Энни с трудом поборола в себе желание положить на нее голову.

— Я думаю, наши жизни расписаны задолго до того, как мы научимся задавать вопросы. Моя была высечена в камне в тот день, когда мой отец бросил мою мать. А ей было трудно справляться с жизнью в одиночку. Еще до того как я понял, что происходит, я, по сути, стал ее опекуном. Я усвоил то, что узнает каждый ребенок родителя-пьяницы: не откровенничай, не доверяй, не привязывайся. Черт, да я стал взрослым, прежде чем мне исполнилось десять. Я ходил в магазин, готовил, убирал везде, где мы с матерью жили. Я ее любил, заботился о ней, а когда она становилась агрессивной и набрасывалась на меня, я верил тому, что она говорила: что я никчемный и глупый и что мне повезло, что она осталась со мной.

Ник откинулся на спинку дивана. Энни почувствовала, как его пальцы касаются ее плеча. Она посмотрела на Ника, вспоминая, каким он был красивым, когда она увидела его в первый раз.

— Жить здесь, у Джо, — для меня это было как в сказке. Чистые простыни, чистая одежда, вдоволь еды. Я каждый день ходил в школу, никто не поднимал на меня руку. — Он смотрел на Энни, и ее словно обдало горячей волной. — А потом я познакомился с тобой и с Кэт. Помнишь?

— Помню, в кафе после футбольного матча. Мы позвали тебя сесть с нами.

— Это ты меня пригласила. И когда ты это сделала, я не мог в это поверить. А потом, когда мы все стали друзьями, меня прямо распирало от гордости. В тот год все мне казалось невероятным. — Ник усмехнулся, вспоминая, но глаза его оставались печальными. — Ты была первой в моей жизни девчонкой, которую я поцеловал. Ты об этом знала?

Энни пожала плечами.

— Помнишь, я тогда заплакала.

Ник кивнул.

— Я подумал, это потому, что ты уже тогда все наперед знала. Ты вроде как почувствовала тогда, что я недостаточно хорош для тебя.

Энни так сильно хотелось прикоснуться к Нику, что у нее закололи кончики пальцев. Она сжала руку в кулак.

— Неправда! Я не знала, почему я плакала. Я и до сих пор этого не знаю.

Ник улыбнулся:

— Вот видишь! Наши пути определены еще до того, как мы сами их выберем. Кэти была намного проще. Ее я понимал. Она нуждалась во мне, даже тогда нуждалась, и для меня это было то же самое, что любовь. Я просто снова стал играть роль, которую хорошо знал. Сама посуди, что я мог тогда сделать? Попросить тебя отказаться от Стэнфорда? Или вечно ждать тебя, хотя ты меня об этом бы и не просила?

Энни никогда даже не думала, что ей хватит храбрости поговорить о своих чувствах с Ником. Как и он, она легко вошла в роль, которую знала. Она делала то, чего от нее ожидали, то есть была хорошей девочкой. Она уехала учиться в колледж, вышла замуж за хорошего парня с блестящим будущим, а где-то по дороге потеряла себя.

— Я всегда думал, что ты прославишься, — наконец сказал Ник. — Ты была чертовски умная. Ты была единственной девчонкой из Мистика, которая получила стипендию на обучение в Стэнфорде.