В больнице меня продержали до утра, хотя врач, сосед Эдварда, осмотрев царапину, сообщил, что швы накладывать не нужно, действительно, царапина, нарушение кожного покрова, и наложил новую повязку. Утром, прихватив комбез, на попутке я доехал до дома. Тётка уже ушла на работу, она мне позвонила, нейтрально поинтересовавшись, как я себя чувствую, и, узнав, что всё в норме, лишь задели слегка, успокоилась.

Когда я протирался влажным полотенцем, чтобы не мочить повязку, ко мне зашла Ким. Я её сразу и не услышал из-за шума стиральной машины, где вертелся мой комбез. То, что тётки дома нет, она была в курсе, знала её график, мужа её тоже не было, дети – кто в школе, кто в детском саду. Она нервничала, беспокоясь обо мне. Но я приласкал её, пока она рыдала у меня на плече. Когда успокоилась, то сообщила, что через неделю отправляется в Юту, откуда была родом, родителей навестить. Муж с детьми остаются здесь, одна поедет. Вот и предложила тайком сопровождать её, мол, всё время путешествия она, вернее, её тело будет полностью в моём распоряжении, и беременность нам не помеха. Я не её муж, которого она не подпускала к себе, неприятие к нему чувствовала. Во мне буквально всё восстало, когда она это сказала.

Когда Ким ушла, я быстро собрался и на скутере поехал к заправке. Я там инструменты свои убрать не успел, нужно это сделать как можно быстрее. А на месте понял, что за прошедшее время у заправки побывали все, кому не лень, даже сейчас зевак хватало. Заметив меня, они стали показывать пальцами знак победы и свистеть, приветственно махая руками. Не совсем понимаю, чего это они? Всё удалось узнать у работника Эдварда, он занимался уборкой помещения: полицейские закончили все свои процедуры и разрешили привести заправку в порядок. Парень включил уцелевший телевизор и, пощёлкав каналами, нашёл тот, где шли новости. Показывали сюжет о нас.

– Блин, я и забыл о камерах наблюдения, – пробормотал я. – Вообще из головы вылетело, так к ним привык.

У Эдварда стояла система видеонаблюдения, крутилась постоянно, запись сохранялась в течение недели. Понятно, что полицейские всё изъяли. Мой трейлер в зону обзора камер не попадал, я специально так его поставил, а вот верстак и чёрный вход на заправку сканировался, так что крутили записи, как я затаскивал старика внутрь. М-да, хрень, как бы из меня героя не сделали. Оно мне надо? Совсем не надо. К тому же светить своё личико я не хотел. И так еле отделался от бывшей девушки настоящего Алекса. Та настырной оказалась, всё пыталась ко мне приехать, а для меня это палево, вот и пришлось ей сказать по телефону, что нашёл другую. Обидел, не без этого, но теперь та обо мне и слышать не желает. Так и с дружками Алекса обошёлся, мол, новое место – новая жизнь.

Хорошо ещё, что запись не совсем качественная была. Особо ничего не разобрать, так что остаются журналисты, вот уж от кого мне бегать придётся. Интервью я давать не буду, не хочу. Кстати, эта писчая братия тут уже была. Меня искали, в больницу уехали.

Узнав, что все мои инструменты сменщик спас, я поблагодарил его, пообещав проставиться пивом. Пройдя к трейлеру, я запустил все системы, включая кондиционер. Конец октября, а палит, будто жаркое лето. Канзас, что ещё скажешь.

Убрав всё, я переоделся в школьную одежду, которая так и висела с сумкой в шкафчике, а на выходе из трейлера столкнулся с двумя журналистами из Канзас-Сити. Заявив им, что не собираюсь кому-либо давать интервью, на скутере поехал к школе. Место для парковки такой техники там было, просто я не любил ездить на нём в школу. С учётом того, что многие уже ездили на машинах, пусть даже на родительских, такая техника вызывала смех. Зачастую издевательский. Так зачем давать повод? Сейчас наплевать, тем более местных я уже приучил не задевать меня.

На первые уроки я опоздал, но хоть на два последних схожу. Лучше бы не ходил, вообще шагу ступить не давали. Ну ладно, это нужно перетерпеть, переждать. Потом всё нормализуется. Надеюсь на это.

Следующие две недели я занимался трейлером, закончив с ним полностью, или прятался, раскатывая по округе, заезжая к разным фермерам, многие меня узнавали. Блин. С женщинами контакт не поддерживал, предупредил, что в ближайшее время это нежелательно. Слишком большое внимание к моей персоне, запалить могут. Но всё же я не железный, так что сегодня позвонил Орлет, ночью навещу её, та будет ждать. Нужно скинуть напряжение, а из всех это самая подходящая кандидатура. Ким уже неделю нет, к матери уехала, а Анита в Канзас-Сити третий день, на курсах повышения квалификации.

Постепенно всё стало возвращаться в привычную колею, я вот и с Алиной и Лилей пообщался, всё как и прежде, в привычное для нас время, новостями друг с другом поделились, правда, о том, где я живу и кем стал, они как не знали, так и не знают. Для них то, что я вернулся домой, это само собой разумеющееся, год из одной и той же комнаты связываюсь, а так, всё как и прежде.

Ажиотаж по поводу стрельбы пока не спадал, ещё бы, такое событие, долго ещё обмусоливать эту тему будут, но, надеюсь, обо мне будут вспоминать всё реже и реже. В общем, продержаться до окончания школы, мне аттестат нужно получить, и рвём когти. Ещё неделю назад я радовался жизни и серьёзно не задумывался городок покидать, хотя и готовился, не без этого, если трейлер вспомнить, а сейчас у меня было острое желание сбежать из него. Тут ещё Ким камешек подложила, поездка к матери сорвалась. Нет, она уехала, но с мужем и детьми. В общем, облом. Ну да ладно, подождём, будет и на моей улице праздник, у меня есть с кем время провести в её отсутствие.

Я двигался по укатанной дороге, тут даже гравия не было, к шоссе, когда захотелось отлить. Нестерпимо. Съехав в сторону, поставив скутер на подножку и снимая шлем, я отошёл от него, расстёгивая молнию на ширинке джинс. В кусты я заходить не стал, там обычно змеи водятся, не любил я эту живность, а встал у высокой травы, зорко поглядывая вокруг, особенно на землю, и, сделав свои дела, вернулся к скутеру. Вытерев пот со лба, снова надел шлем и, открыв багажник на корме, достал завёрнутый в материю старый «кольт». Один из первых, пятидесятого года выпуска. Заполучить такой раритет я смог благодаря своей внезапной и нежелательной популярности. Он рабочий, к нему и боеприпас имелся. Порох, понятно, более свежий, а пули отливали ещё в те времена. Револьвер имел две степени заряжения, с помощью патронов или набивать барабаны, снаряжая их каморы сразу. У меня такие револьверы, самодельные, были, да и держать нечто подобное в руках приходилось, когда я работал в оружейной мастерской в Париже. Правда, такой раритет видеть ещё не приходилось. Примерная стоимость подобного оружия – тысяч пятьдесят долларов, даже, может, больше. А купил я его за полторы тысячи. Всё, что было с собой.

Повертев «кольт» в руках, снова завернув его в тряпицу, делая это осторожно и бережно, и достал другой свёрток, тоже с револьвером. Это был девятизарядный «ле ма» образца 1860 года, как было выбито на его стволе. Раритет не хуже «кольта», если знать об этом, а я знал. Уникальность подобного оружия была в том, что у него имелось два ствола – нарезной и гладкоствольный, но для выстрела из обоих стволов использовался один курок, который передвигался рычажком, и стрелок мог сам выбрать, из какого ствола выпускать пулю. Этот револьвер мне дали в нагрузку к первому – он был сломан, и его считали не имеющим ценности. Для меня же это не проблема, починю, причём так, чтобы детали смотрелись оригинально, я это умею. Не всякая экспертиза выявит. Более того, в мастерской Эдварда были подходящие инструменты для такого ремонта. Эдвард потихоньку шёл на поправку, но ему ещё месяц простыни в больнице мять. Я периодически его навещаю, приношу фрукты и тайком от жены виски. Последним он больше всего радуется.