— Десять.

— Звезда Героя по статуту может присваиваться в том числе за десять сбитых вражеских самолетов. Верно?

— Верно. Я забыл о самолетах в Китае.

— Вы, конечно, можете забыть, но нам забывать не положено. Вы укрепили позиции Мартина Бормана, поскольку Гельмут, будучи человеком Бормана, якобы предотвратил покушение на Гитлера. На самом деле Гельмут подложил французскую противотанковую мину под рельс и устроил взрыв в секретном метро. Он же перевел железнодорожную стрелку, и бронированный поезд фюрера не пострадал. Борман подспудно устроил так, что фюрер наградил вас Железным крестом первого класса. Именно Борман негласно сделал так, что возобладала версия, согласно которой, несмотря на диверсию коммунистов, засунувших шило в хвостовое оперение, Шаталов сумел посадить секретный «мессершмитт» и тем самым спас его ценную техническую начинку от разрушения.

— Мартин Борман? У меня, кажется, голова идет кругом!..

— У летчика-испытателя голова идет кругом? Что-то новенькое. Между прочим, у фюрера выработалось предубеждение к секретному тоннелю и к своему любимому бронепоезду. Теперь бронепоезд простаивает и пылится в бездействии. Чья заслуга?

— Товарищ Сталин, простите меня, однако я никак не могу понять. Елена Коренева работала, как видно, с Мартином Борманом. Гестаповец Эрих Нобль, похоже, человек Бормана, а сам Мартин Борман — человек… кого?

— Вы необычайно проницательны, товарищ Шаталов. Зачем же в таком случае озвучивать? Главное, что вы поняли, я понял, что вы поняли, в общем, мы поняли друг друга. О Виталии Сорокине я, кажется, сказал. По нему есть вопросы?

— Нет, товарищ Сталин.

— Что ж, идем дальше. Вы уничтожили летчика-аса Рупперта Гофмана, на личном счету которого к моменту гибели, между прочим, было шестнадцать французских и английских самолетов, он плодотворно испытывал новейшие модели различных типов германских самолетов, имел бесценный опыт их пилотирования.

— Он участвовал в заговоре против вас?

— Не могу точно сказать. Единственная тайна, которая, по всей видимости, останется нераскрытой. Судя по ореху, который вы с Еленой обнаружили в его кармане, он участвовал в заговоре, однако выйти на те его связи, которые свидетельствовали бы о том, что Гофман — участник заговора, нам до сих пор не удалось. Случай, благодаря которому орех оказался у вас, позволил нам выявить кое-кого из заговорщиков, но вся сеть, как видно, до конца не раскрыта. Пока лишь могу сказать, что Гофман в самом деле был влюблен в Хелен и страстно желал вашей гибели в связи с тем, что она предпочла вас ему.

— Понятно.

— Продолжать?

— А разве еще остались какие-то тайны?

— Судите сами. Акварель, которую Елена передала Герингу, рейхсмаршал Герман Геринг вернул Гитлеру, потому что, на самом деле, эту акварель написал сам Гитлер. Однако в картину мы благодаря расторопности Эрика фон Горна, а на самом деле нашего резидента, Максима Коренева, успели вмонтировать «жучок» — новейшую разработку советских технических специалистов. Гитлер повесил акварель на самом видном месте у себя в рабочем кабинете. Все распечатки его разговоров каждый вечер ложатся мне на стол.

— Поразительно!

— Вы проявили мужество, и мы получили положительный результат. Между прочим, полковник Григорий Лычанов всегда, еще со времен Гражданской войны, был на хорошем счету. Он считался личным непримиримым врагом Льва Троцкого, однако лишь благодаря вашим усилиям выяснилось, что он на самом деле был искусно замаскированным врагом. Вы изобличили и уничтожили его. Косвенно вы помогли вскрыть шпионскую сеть в Западном особом военном округе. Кое-кто там расстрелян, однако не все заговорщики выявлены, но вряд ли в том есть ваша вина.

— Не знаю, как я еще мог остановить волну измены, которая, как мне показалось в тот момент, покатилась в Москву, расчищая дорогу гитлеровским полкам. Судя по тому, что сказал Лычанов, вам, товарищ Сталин, грозила смертельная опасность.

— Смертельная опасность грозила всему нашему делу, призванному воплотить вековые чаяния русского народа об истинно народной власти. Я бы на вашем месте тоже не знал, как поступить иначе. Думаю, вы поступили правильно. Насколько знаю, вы осведомлены о том, что произошло в Москве и, в частности, здесь, в этом кабинете. Вы помогли разоблачить Геннадия Лобка. Именно Геннадий Лобок желал, чтобы вы остались в Германии и стали верным слугой гитлеровского режима, чутко улавливающего животные инстинкты в каждом человеке. С его подачи Виталий Сорокин пугал вас, что на родине вас ждут репрессии по доносу жены и сотрудников московского завода номер один, а ваш замечательный отец, пусть и бывший сельский священник, арестован как враг народа. С вашей помощью был предотвращен заговор в структурах правительственной власти Советского Союза. В период с двадцать второго июня по семнадцатое июля сорок первого года наивный фюрер планировал передачу управления нашей страной из рук Советского правительства в руки правительства германского рейха. Гитлер желал, чтобы его армия прогулялась к Москве и, ограбив Советскую страну, двинулась дальше, в Иран, Индию и Сирию. План фюрера был сорван, кое-кто из заговорщиков выявлен. В итоге Гитлер вместо увеселительного похода на Восток получил тотальную войну на уничтожение и самоубийство. Дата его самоубийства теперь — лишь вопрос времени. И, наконец, товарищ Шаталов, в небе Ленинграда вы продемонстрировали в целом неплохие качества наших новых МиГов. Мы не будем списывать МиГи со счетов. Возможно, когда у нас в скором времени появятся двигатели нового поколения, мы используем все наработки по МиГам и доведем их до ума. Есть ли у вас еще вопросы?

— Вопросов великое множество, товарищ Сталин. Самый главный вопрос: как бороться с предательством и в чем его причины? Получается, есть люди, которым социализм неинтересен!

— Я, кажется, говорил, товарищ Шаталов, что, если люди живут животными инстинктами, им глубоко наплевать, какой строй за окном — социализм, капитализм или экономика неандертальцев. Вы понимаете, о чем я?

— Очень хорошо понимаю, товарищ Сталин. Лишь бы был ресурс, на который можно сесть и сладко жить, вгоняя в зависимость всех остальных.

Вождь пристально посмотрел мне прямо в глаза, словно прочитал в них еще что-то, кроме того, что я высказал вслух. Я вдруг, к величайшему своему стыду, подумал в тот момент о своей веселой личной жизни. Не много ли в ней, в самом деле, животных инстинктов? Неожиданно для самого себя я густо покраснел.

Товарищ Сталин понимающе улыбнулся.

— Кстати, как вы сами-то поживаете? Я понимаю, что идет жестокая война, но о личной жизни никогда не следует забывать. Никогда! Род надо продолжать. Где ваша жена?

— О, товарищ Сталин, она давно ушла от меня к какому-то интенданту.

— Не к тому ли проходимцу, который погорел на махинациях с нефтяными насосами в Башкирии? Он, кстати, давно пилит елки под Красноярском. Если жена вдруг вернется к вам, что тогда? Квартиру в центре Москвы у вора-интенданта отобрали, теперь ваша бывшая супруга живет с матерью в коммунальной квартире в Сокольниках и, кстати, с присущей ей напористостью ищет способы вернуться к вам.