Бонни дель Амико, кампус Университета Беркли, Калифорния.

Она упаковала книгу, не обратив внимания на то, что половина ее страниц чистые…

* * *

— Давайте, ребята, поторапливайтесь!

Призыв раздался во всех семи фурах, пересекавших промышленную зону Бруклина. Как при транспортировке ценных грузов, длительность переезда и маршрут следования от склада в Нью-Джерси до перерабатывающего завода на Кони-Айленд были строго регламентированы во избежание кражи товара. Каждый грузовик перевозил тридцать палетов, иначе говоря, тринадцать тысяч книг, упакованных в картонные коробки.

Около десяти вечера фуры под непрекращающимся дождем въехали на перерабатывающий завод, который занимал огромную территорию, огороженную колючей проволокой, как военный лагерь.

Машины по очереди вывалили на асфальтированный пол склада тонны книг, запечатанных в полиэтиленовую пленку.

За операцией наблюдали представитель издательского дома и судебный исполнитель: не каждый день приходится уничтожать стотысячный тираж из-за производственного брака. Чтобы не допустить мошенничества, книги тщательно проверяли. После выгрузки каждой следующей машины судебный исполнитель доставал наугад один экземпляр и обследовал на наличие брака. Везде одна и та же проблема: из пятисот листов только половина заполнена текстом. История обрывалась на двести двадцать шестой странице прямо посреди фразы.

Три бульдозера закружились в танце вокруг груды книг, словно это была просто куча мусора, которую нужно погрузить на конвейерную ленту и отправить в пасть железных чудищ, готовых сожрать и переварить сытный обед.

Два измельчителя жадно поглощали десятки тысяч книг. Механические людоеды с остервенением кромсали и перемалывали красивые издания. В воздухе висела бумажная пыль, время от времени отдельные страницы вылетали из машины.

Наконец из недр чудища вывалилась груда распотрошенных, измученных, превращенных в клочья книг. По бесформенной массе проехал пресс и выплюнул огромные тюки кубической формы, перевязанные металлической проволокой, которые сложили в глубине ангара.

Завтра их погрузят на другие фуры, а потом превратят в бумажную массу, которая возродится в виде газет, журналов, бумажных платков и обувных коробок.

* * *

Всего несколько часов — и дело сделано.

Представитель издательства, судебный исполнитель и директор завода подписали документ, в котором указали точное количество уничтоженных экземпляров.

Девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять штук…

Падающий нередко увлекает за собой спасителя.[68]

Стефан Цвейг

Клиника при отеле

8.00

— Эй, ты храпишь, как горный тролль! Думаешь, я от этого быстрее поправлюсь?

Я резко открыл глаза. Всю ночь я проспал, скрючившись и положив голову на подлокотник деревянного кресла. У меня ломило спину, было тяжело дышать, а ноги онемели.

Билли сидела в кровати. На ее белом как мел лице проступил легкий румянец, но волосы оставались седыми. Однако то, что к ней вернулась обычная наглость, показалось мне хорошим знаком.

— Как себя чувствуешь?

— Как старая развалина.

Она показала мне порозовевший язык.

— Принеси зеркало!

— Это плохая идея.

Но она не отставала. Пришлось сходить в ванную, снять со стены зеркало и принести.

В ужасе посмотрев на свое отражение, Билли запустила руку в волосы, разделила их на пряди, взъерошила и тщательно осмотрела корни, не понимая, как за одну ночь золотая шевелюра могла превратиться в старушечью седину.

— Как… как это произошло? — спросила она, вытирая скатившуюся по щеке слезу.

Я положил руку ей на плечо, тщетно подыскивая утешительные слова и не зная, как объяснить случившееся. В этот момент дверь распахнулась, и в палату вошли Мило и Мортимер Филипсон.

У доктора было озабоченное лицо, под мышкой он сжимал папку с бумагами. Он коротко поздоровался и некоторое время изучал цифры на небольшом экране в изножье кровати. Через несколько минут он наконец обратил на нас внимание и сообщил:

— Мисс, большая часть анализов готова.

В его взгляде читались одновременно возбуждение и недоумение. Он вынул из кармана белый маркер, разложил принесенную с собой небольшую прозрачную доску и написал несколько слов.

— Во-первых, черная субстанция, которая вышла из вас, — это типографские чернила. Мы нашли характерные следы пигментного красителя, полимеров, растворителя…

Он оборвал фразу и строго спросил:

— Вы хотели покончить с собой?

— Нет, конечно! — запротестовала девушка.

— Я задаю этот вопрос, потому что не вижу способа отрыгнуть это вещество, предварительно не проглотив его. Оно не вырабатывается человеческим организмом ни при каких заболеваниях.

— Что еще вы обнаружили? — спросил я.

Мортимер Филипсон протянул каждому из нас по листу бумаги с кучей цифр и терминов, которые я слышал в сериалах «Скорая помощь» и «Анатомия страсти», но понятия не имел, что они значат: гемограмма, ионограмма, мочевина, креатинин, гликемия, печеночные показатели, гемостаз…

Записывая на доске еще один термин, доктор сообщил:

— Как я и предполагал, у вас анемия, то есть очень низкий уровень гемоглобина, всего девяносто граммов на литр. Это объясняет бледность, слабость, головную боль, учащенное сердцебиение и головокружение.

— Анемия может быть симптомом другого заболевания? — спросил я.

— Чтобы выяснить это, надо сделать дополнительные анализы. Но сейчас меня больше волнует другое…

Рассматривая результаты анализа крови, даже я, человек, ничего не смыслящий в медицине, понял, что дело плохо.

— Кажется, уровень сахара низковат?

— Да, ноль целых одна десятая грамма на литр — это серьезная форма гипогликемии, неизвестная науке.

— Что значит «неизвестная науке»? — забеспокоилась Билли.

— Диагноз «гипогликемия» ставится при низком уровне сахара в крови. Когда мозг получает недостаточно глюкозы, человек испытывает слабость и головокружения, но ваши показатели не вписываются ни в какие нормы…

— Что это значит?

— Это значит, что в данную минуту вы должны быть мертвы или как минимум пребывать в глубокой коме.

Мы с Мило воскликнули в один голос:

— Не может быть!

Филипсон покачал головой: