после смерти обратившихся в птиц? Или о храбрых девах, что превратились в лебедей, чтобы найти своих пропавших мужчин. Или… Не важно. Главное, что здесь и сейчас эти истории закончились.

Лебединая стая устремилась в сторону леса. Но даже когда они растворились в небе, когда стих клекот и на болоте не осталось никого, кроме Ивы, она продолжала смотреть вдаль, сама не понимая, что именно она ждет.

Прошло немало времени, прежде чем она наконец очнулась. Солнце клонилось к закату и почти добралось до темных макушек деревьев, окрасив их багряным и алым, словно за лесом полыхал грандиозный пожар. Пора выбираться отсюда или хотя бы озаботиться поисками укрытия на ночь. Но прежде у нее оставалось одно незавершенное дело.

На подкашивающихся ногах она вернулась к останкам Юстаса – сейчас это была лишь горстка костей, готовых рассыпаться от малейшего прикосновения. Но это не имело значения. Опустившись на колени, Ива принялась разгребать руками сухой мох. Пусть это и не настоящий лейтенант, пусть это пустая оболочка – он заслужил достойное погребение. А другого места, лучшего места, для него не найти. Все возвращается, и лейтенант Юстас вернулся в свой батальон.

Дома

Домой Ива пришла на третий день – голодная, замерзшая и такая усталая, что едва держалась на ногах. За эти дни погода испортилась. Осень наконец вспомнила, чье сейчас время. Небо затянули грязные облака, разродившиеся холодным дождем. Ива шагала по мокрой грязи, обхватив себя руками за плечи, чтобы унять дрожь, и через слово проклинала Хенриха Зеленые Зубы и его дурацкие шуточки.

У ворот ее встретила Доброзлая Повариха. Роза стояла у самой ограды с огромным зонтом в одной руке и шерстяным одеялом, переброшенным через другую. Ива так и не поняла – заметила ли ее кухарка из окна или же все это время ждала ее здесь, однако уточнять не стала. В любом случае она была бесконечно благодарна за подобную встречу: не успела она пройти через ворота, как Роза укутала ее одеялом и принялась растирать с той же яростью, с которой чистила котлы и сковородки. Еще немного, и содрала бы с нее кожу, но Ива не стала возмущаться. Она даже пикнуть не посмела.

– Долго ты пропадала, – сказала Роза, подталкивая ее в сторону крыльца.

– Я немного заплутала, – ответила Ива. Голос дрожал, зубы стучали всем дятлам на зависть.

– Ох-хо-хо, – запричитала Повариха. – Да ты совсем продрогла! Посмотри на свой нос, он же синий как слива! Ну ничего, ничего, золотце, мы тебя быстро отогреем, даже не сомневайся. Пойдем, обед уже стынет, и я налью тебе горячего вина. Тебе не повредит.

Они почти подошли к крыльцу, когда в небе послышались тревожные птичьи крики. Повариха задрала голову. Высоко-высоко по небу растянулась огромная стая – большие белые птицы направлялись на юго-запад, отступая от приближающихся холодов.

– Гуси летят, – сказала Роза. Прикрыв глаза ладонью от дождя, она сощурилась, вглядываясь в облака. – Нет… Да это же лебеди!

– Да, – кивнула Ива.

– Чтоб его! – не сдержалась Повариха. – В жизни не видела столько лебедей! Они вообще летают стаями?

– Не знаю, – сказала Ива, провожая взглядом удаляющихся птиц. – Об этом лучше спросить у Некто Тощего.

Роза тяжело вздохнула.

– Он ведь больше не вернется, да? – спросила она, и голос ее изменился. Ива удивленно глянула на Повариху – казалось, та того и гляди расплачется, но не кровавыми слезами, как бывало, когда она менялась, а самыми обыкновенными, человеческими.

– Не вернется, – ответила Ива.

– Жаль, жаль, – вздохнула Роза. – Такой милый мальчик, всегда был готов помочь…

Она шмыгнула носом. И вот тут Ива не выдержала – она метнулась к Поварихе, обняла за широкую талию, уткнулась лицом в грудь и разревелась. Теплое шерстяное одеяло упало к ногам, прямо в грязную лужу посреди двора.

Роза, не ожидавшая столь бурного проявления чувств, растерялась.

– Ну, ну. – Тяжелая рука легла Иве на плечо. – Ну, ну… Успокойся, девонька, ни к чему лить слезы.

– Они все уходят, – всхлипнула Ива. – Все! Профессор, Кинджа, а теперь вот Юстас… Все уходят!

– Ну, ну… Ты же знаешь, золотце, этот Дом не конец пути. Всего лишь остановка в долгом путешествии…

– И что? Ты тоже уйдешь, да?

Роза покачала головой:

– Не сегодня, радость моя, не сегодня. И не так.

Но больше она ничего не сказала, а Ива не стала допытываться. Всему свой срок.

Глава 4

Вы верите в чудовищ?

Девчонка не понравилась ему с первого взгляда. Доктор Салазар старался не судить о людях «по одежке». Это было как минимум невежливо, а в его случае еще и непрофессионально. Его работа предполагала отстраненность и максимальную объективность. Но перебороть первое впечатление порой очень сложно. «Первое впечатление» – это голос интуиции, а иначе говоря – подсознания, и к нему стоило прислушиваться.

Девица сидела напротив в большом кожаном кресле. Крупная, фигуристая, как говорится, развитая не по годам. Лицо кривилось брезгливой гримасой, но, возможно, виной тому – здоровенный прыщ, алевший под носом. Болезненный, судя по всему, так как девица то и дело морщилась, будто корчила рожи. А может, она и в самом деле корчила рожи, пытаясь таким образом показать, как ее бесит все и вся. Откинувшись на спинку кресла, она без смущения ковырялась в зубах разогнутой канцелярской скрепкой. В целом все выглядело так, будто девица намеренно пыталась вывести доктора из равновесия. В ответ Салазар делал вид, что ничего не замечает.

– Итак, тебя зовут Лаура. Красивое имя, – сказал доктор, бегло просмотрев первую страницу медкарты. На самом деле в этом не было нужды. Перед встречей он перечитал ее медкарту трижды, последний раз – с красным карандашом, ставя галочки там, где упоминались «агрессивность», «галлюцинации» и «параноидный бред». Галочек набралось на птичью стаю.

– Имя как имя, – пожала плечами Лаура. – Мою бабку так звали.

У нее оказался неприятный хриплый голос, в котором то и дело прорезывались визгливые нотки. Скорее всего, решил доктор, девица курит, и курит много. О том же свидетельствовали и желтушные пятна на пальцах, похожие на старые синяки.

– Надо же, – покачал головой Салазар. – А меня назвали в честь деда – Хайме.

– Ну и? – спросила девица, давая понять, что тема ей нисколько не интересна, и мало того – ее от нее тошнит. Кто бы знал, каких трудов Салазару стоило продолжать вежливо улыбаться. Он сделал пометку в медкарте, а на самом деле – поставил бессмысленную галочку на полях. Может, это поубавит ей спеси?

– Как ты уже