Эти слова заставляют меня повернуть голову в сторону безумной толпы. Я спрашиваю себя:

– Неужели они такие же, как ангелы?

* * *

– Есть-таки одна вещь, которую я ненавижу. Ненавижу страстно. Ненавижу до омерзения…

Он ненавидит совершенство.

* * *

– Что ты собираешься делать? – спрашиваю я Иисуса, собираясь уйти. – Ты тоже пройдешь через Волм, как Сатана?

– Никогда.

– Почему? Ты потеряешь свою душу, если останешься.

– Я уже ее потерял, так что нет смысла идти.

– Что? Но ты кажешься абсолютно нормальным.

– Это потому, что я – Иисус Христос. Иисус должен быть наполнен любовью. Такое поведение для меня – рутина, к чувствам это отношения не имеет. Из-за этой привычки я не могу оставить моих людей. Я их последний защитник. Даже если бы у меня оставалась душа и меня что-то волновало, я бы все равно остался.

Но тогда это была бы не рутина, а любовь.

* * *

Иисус говорит;

– Лист, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Я киваю.

– Я хочу, чтобы ты выжил.

Я снова киваю.

– Я написал большую автобиографию. – Иисус до стает том в потрепанной обложке, похлопывает – глухие удары. – Это книга Человечества, здесь записаны все события с момента появления человека. Она передавалась от одного хранителя к другому, пока не попала ко мне. Человек не умрет, пока кто-то хранит память о нем. Память спасает людей от небытия. Я хочу, чтобы ты прошел через Волм с этой книгой и спас ее. Потом ты должен продолжать записи. Напиши о себе и своих друзьях, об обществе, которое ты построишь в мире, где окажешься. Плодитесь и размножайтесь, может быть, вы сможете воссоздать человеческую цивилизацию заново. Перед смертью передай книгу следующему поколению. Потом оно передаст следующему и так далее. До тех пор, пока в мире не останется один-единственный человек.

– А как же люди, которые останутся здесь? Что с ними случится?

– У них не осталось чувств, – отвечает Иисус. – Они больше не люди.

Он кладет книгу мне на колени, потом руку мне на плечо.

– Последний оставшийся человек должен похоронить эту книгу на высокой горе и написать эти слова на мо гильной плите. – Он пишет слова на песке:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

* * *

Я карабкаюсь на вершину холма к руинам «Сатанбургера» и вижу стаю летающих рыб, которая подчищает остатки пищи. Эти рыбы не имеют крыльев и лап, как рыбоптицы, которых я однажды видел на территории карликов-президентов. Это обыкновенные рыбы, которые просто перепутали воздух с водой, плывя по кислороду с помощью плавников и сильно намокая под дождем. Может быть, рыбы перепутали воздух с водой, потому что они тоже сошли с ума.

Я поднимаюсь все выше и выше, наблюдая, как рыбы ныряют к «Сатанбургеру» и копошатся среди объедков, мертвых покупателей и окровавленных трупов демонов. Там я вижу Гробовщика. Он карабкается на мусорную кучу. Может быть, он ищет воду или свою пиратскую шляпу, но я ничего ему не говорю.

На плоском месте расслабляется Христиан, сидя на куске вывески. Курит сигарету, довольно попыхивая, – рядом лежит куча пачек из сломанного сигаретного автомата. Я подхожу к нему.

Единственное, что я слышу, – это гул ветра и доносящиеся с ним крики Нэн. Я вижу ее, как только подхожу к Христиану. Она сидит на теле Джина, обняв его, щипая за то, что оно не работает правильно.

– Что не так? – спрашиваю я у Христиана.

– Что случилось с Джином?

Он смотрит на труп.

– Он умер.

Докурив сигарету, Христиан поднимается и смотрит на Нэн. Пока Нэн была без сознания, после землетрясения, которое разрушило здание, Джин съел сатанбургер, прямо тут. Во время еды он прижал свои ноздри ко рту Нэн, и, как объяснял нам Сатана, его душа вытекла из ноздрей и впиталась в Нэн. Он умер прежде, чем Нэн очнулась. Он ушел в небытие.

Я вижу, как Нэн толкает его, кричит, кружится. Части его тела все еще двигаются, все еще живы. Завтрак ползает по лицу Джина, пробует на вкус, но лицо стало бездушной тканью.

– Сатана ошибался, – говорю я. – Есть люди, которые откажутся от своей бессмертной души и отправятся в небытие, чтобы спасти жизнь другого человека, даже если этот человек его не любит.

Теперь она его любит.

* * *

– Что нам теперь делать? – спрашивает Гробовщик. Он прыгает к Христиану с мусорной кучи. – Сатана исчез, а он единственный, кто мог нам помочь.

– Нас кинули, – говорит Христиан, закуривая новую сигарету, ментоловую.

– Нэн, что ты думаешь? – Гробовщик срывается на крик. – Что ты хочешь делать?

Ей приходится все время орать, чтобы они отстали. На ее лбу глубокая кровавая рана.

Гроб обращается к ней снова.

Разговор между Гробом и Христианом продолжается. Потом она прерывает их своим ответом:

– Я хочу умереть! Я хочу только одного – смерти. Это единственное, что было гарантировано мне в жизни, так почему я не могу это получить? Если бы только была жизнь после смерти, хоть самая коротенькая, я бы хотела отправиться туда с Джином. Жаль, что мы не умерли на прошлой неделе, пока Смерть еще работал.

Но никто не обратил на нее внимания.

– Сдавайся, Гроб, – говорит Христиан, – ты знаешь, что нас кинули.

Гроб отвечает:

– Да, кинули, но наши души продолжают уходить. Надо бы что-то предпринять, пока мы не превратились в зомби, как все остальные. Давайте отрываться.

* * *

– Пока нас еще не кинули, – наконец я вступаю в разговор, удивляясь, почему они не подумали об этом сами. – Если мы пройдем через Волм, мы можем найти новый мир. Мир, где мы не потеряем наши души.

– Тупица, – говорит Христиан. – Любой мир, в который мы попадем, будет иметь Волм, и мы все равно потеряем наши души. Ты не можешь попасть в мир без Волма, если пройдешь через Волм.

– Но мы ведь станем новыми людьми, – спорю я. – В нашем мире новые люди не отдают души Волму, и я совершенно уверен, мы тоже не пострадаем.

Христиан с сомнением качает головой.

– Давай рискнем, – поддерживает меня Гроб. – Пусть мы лишимся душ, но хотя бы что-то сделаем.

– Но как мы найдем Волм? – спрашивает Христиан. – Мы там никогда не были. На его поиски в городе у нас уйдет вечность, особенно когда вокруг столько безумцев.

– Я думаю, кое-кто знает, где он находится, – говорю я.