Не сделала ли я что-то не так? Это проблемы с деньгами? Должно быть, дело все-таки во мне, что же я сделала?»

Видите, что произошло? Неуверенность запустила мою привычку беспокоиться. Меньше, чем за пять секунд, я убедила себя, что бабушка умерла, что я сделала что-то очень плохое, что папа глубоко во мне разочарован или что у меня огромные проблемы.

Я услышала, как на том конце провода открывается задняя дверь, и папа идет через кухню. Он взял трубку и был таким же немногословным, как обычно:

– Привет, Мел, спасибо, что позвонила! Где ты сейчас?

Я тряслась, хватаясь за свой мобильный на другом конце:

– Я в Майями, еду в аэропорт, твоя смс-ка напугала меня до смерти! Я сделала что-то не так?

Он усмехнулся и сказал:

– Нет, дело не в тебе, Мел. Это связано со мной. Я не хотел говорить тебе и твоему брату, пока не буду уверен.

Я чуть не выронила телефон:

– Ты умираешь?! О Господи, у тебя рак!!!

– Дашь ты мне сказать! – прервал он. – У меня нет рака. У меня аневризма головного мозга, и мне нужна операция на открытом мозге, пока болезнь меня не убила.

Он начал рассказывать мне все в подробностях. У него был приступ головокружения, и он потерял сознание, когда играл в гольф. В итоге папе сделали МРТ, которая выявила аневризму. Ее обнаружили случайно. В конце недели отцу предстояла операция в университете Мичигана.

Я сидела оцепеневшая, с трубкой в руке. Мой свекр умер от рака пищевода. Услышав слова папы, я в ту же секунду подумала о том дне, когда у отца мужа была операция. Это произошло в одну секунду. Сестры везли его на каталке в операционную мемориального госпиталя Слоан Кеттеринг, и за секунду до того, как они проехали через двойные двери, он оглянулся на всех нас.

Он улыбнулся и махнул нам. Мы все заулыбались и замахали в ответ, и я помню, что показала ему большой палец. Я помню, что в этот момент ощутила прилив страха. Потом он исчез за дверями. Мы и понятия не имели, что операция пройдет очень плохо и что осложнения, в конце концов, убьют его.

Все это я вспомнила в тот момент, сидя на заднем сидении такси и слушая своего отца. Я представила себе, как папа машет нам в коридоре больницы, и испугалась. Не знаю, почему, но мне действительно хотелось узнать, боится ли папа. Я подумала: «Не спрашивай об этом, это его огорчит. Конечно, он боится, идиотка! Держи себя легко и позитивно. Не напрягай его, эта аневризма может разорваться». Это был момент толчка: Не молчи ни о чем важном.

5…4…3…2…1…

– Папа, ты боишься?

На другом конце повисла тишина. И я начала жалеть, что задала этот вопрос. Я совсем не ожидала услышать то, что он сказал дальше:

– Я не боюсь, я нервничаю, но я в самом деле доверяю своему хирургу. Ты знаешь, Мел, я чувствую себя везунчиком.

– Везунчиком? – я ожидала услышать совсем другое.

– Да, у меня есть возможность попытаться исправить эту штуку до того, как она убьет меня. И если к концу дня что-нибудь случится, я ни о чем не буду жалеть. Помнишь, как моя мама ухаживала за отцом после удара, или как ужасно Сюзи умирала от болезни Шарко. Для меня очень важно, как я живу. А сейчас качество моей жизни куда лучше, чем я мог бы желать. Ребенком мне всегда хотелось стать врачом, и я им стал. Мы с твоей матерью прожили вместе чудесную жизнь. У нас были ты и твой брат. Я получил именно то, чего хотел от жизни. А это все, о чем только можно просить… это и еще немного времени, чтобы им насладиться.

Это был один из самых прекрасных моментов, которые я переживала вместе со своим отцом, и без Правила пяти секунд я не нашла бы в себе смелости задать этот вопрос. Я бы просто сидела на заднем сидении такси и переживала все происходящее.

А потом папа добавил:

– А вообще, есть еще одна вещь, которую я бы хотел сделать. Я бы хотел увидеть Африку. А если я доживу до девяноста, я бы хотел прыгнуть с парашютом, как Джордж Вашингтон на его девяностолетний юбилей.

– Ты прыгнешь, пап, обязательно прыгнешь! – засмеялась я.

Этот разговор с отцом напомнил мне кое о чем важном. Ждать какого-то правильного времени, чтобы поговорить начистоту о своих отношениях – это пустая затея. Нет никакого правильного времени, чтобы поговорить, задать трудные вопросы, сказать «Я тебя люблю» или найти время, чтобы выслушать. Есть только сейчас.

Иногда вам нужно не просто задать сложный вопрос. Может быть, нужно прервать молчание между вами. Прошли «годы» с тех пор, как Кортни общалась со своим отцом, но она хотела бы все исправить. Она не стала «уклоняться или передумывать», как делала раньше. Вместо этого она использовала Правило пяти секунд, доверившись своему побуждению, просто взяв трубку и позвонив отцу. Она всего лишь «громко отсчитала 5–4–3–2–1, позвонила и сделала это».

На то, чтобы изменить жизнь, нужно всего пять секунд.

cortney bluml

Мел,

Хочу сказать, что слушала вас месяц назад в Солт-Лейк-Сити и вернулась домой в смятении. Я действительно использовала правило, чтобы восстановить отношения со своим отцом. Прошли годы с тех пор, как я наплевала и двинулась дальше, а теперь я сидела в комнате своего жениха, громко отсчитала 5–4–3–2–1, позвонила и сделала это. И я не уклонилась и не передумала, как делала раньше. Поэтому спасибо вам не только за то, что вы помогли мне в бизнесе, но и за мои личные отношения. И за каждое утро, когда я вытаскиваю свою задницу из постели и выхожу на пробежку. Спасибо вам, спасибо

Майк в семейной жизни предпочитал скрываться, пока не нашел в себе храбрости 5–4–3–2–1, чтобы «быть более честным» с самим собой:

Я снова говорю с женой о вещах, которые я просто проигнорировал бы раньше (не то, чтобы они куда-то делись от того, что я прятал голову в песок или что-то вроде этого). И я более честен с самим собой. И больше всего мне нравится это. Возможно, я не идеален, но я чего-то стою. Я удивлен тем, как это чертовски приятно – чего-то стоить.

Майк только что поделился очень важным секретом. Для того, чтобы чего-то стоить, вы должны вначале сделать свои собственные побуждения достойными вашего внимания и ваших усилий. И Энтони был