Мы подходим к большому зданию, фасад которого утопает в огнях. То ли клуб, то ли ресторан. Или и то, и другое.

Большой светлый холл залит светом, я теряюсь и останавливаюсь. Охранники за моей спиной тоже притормаживают. И тогда я вижу его.

Он сидит очень прямо в кресле и смотрит только на меня. Безукоризненный и безумно красивый мой муж. Даже так видно, что костюм сидит на нем идеально. И еще я его люблю.

Когда наши взгляды встречаются, в воздухе вспыхиваю молнии. Данилевский направляется ко мне, а я от волнения сцепляю пальцы. Мне столько хотелось сказать ему, а теперь все вылетело из головы вчистую.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Но Давид как будто понимает. Он подъезжает ко мне, протягивает руку и говорит с хрипотцой в голосе, от которого по телу пробегают мурашки.

— Наконец-то я тебя дождался, моя прекрасная жена.

Его взгляд при этом такой красноречивый, что у меня невольно розовеют щеки. Словно он действительно дождался того, о чем каждый вечер говорил мне, желая спокойной ночи онлайн.

Глава 24

Давид выжидательно смотрит, и я вкладываю в протянутую руку свою ладонь. Прикосновение обжигает — моя рука в сравнении с рукой мужа холодная как лед. У меня так всегда, когда я волнуюсь.

Давид вопросительно приподнимает бровь, подносит мою руку к губам и целует кончики пальцев. Его горячее дыхание согревает сразу, и мне не хочется, чтобы он меня отпускал. А еще больше хочется, чтобы все куда-нибудь испарились, и мы остались одни.

Судя по взгляду мужа, ему тоже этого хочется. Но холл заполнен прибывающими гостями, и Давид взглядом указывает на дверь.

— Ты готова, Марта?

— Да, — отвечаю, глядя ему в глаза. И понимаю, что он догадался, на какой вопрос я сейчас по-настоящему ответила.

Он сжимает мою ладонь, разворачивает кресло в сторону двери, и мы так и входим, рука об руку, в большой зал, украшенный живыми цветами.

Здесь все как в фильмах из жизни высшего общества: мужчины элегантные и холеные, женщины нарядные и сногсшибательные. Не поймешь, что больше ослепляет — их улыбки или блеск драгоценных камней.

На их я фоне смотрюсь более чем скромно в цепочке с папиным кулоном. И в ушах продеты тонкие бриллиантовые нити. Но я так и не смогла выбрать ничего из украшений, подаренных мне мужем к свадьбе.

Для меня все это слишком дорого, громоздко и непривычно.

Но судя по взгляду Давида, ему все нравится, а значит и переживать не о чем.

Перед нами все расступаются, пропуская вперед, и я замечаю, какие жадные и страстные взгляды бросают на Давида женщины. И я нисколечко не ревную, наоборот. Меня распирает от гордости за своего мужа.

Сидя в инвалидном кресле он ведет себя так, будто у него на голове корона, а окружающие люди — его подданные. На призывные взгляды местных красавиц Данилевский не обращает никакого внимания. Наверное, потому я и не ревную. Потому что так, как он смотрит на меня, он не смотрит больше ни на кого.

А вот взгляды большинства мужчин настораживают. Конечно, многие подходят к нам поздороваться вместе со своими спутницами. Но у остальных глаза в буквальном смысле мечут молнии.

Я даже теряюсь. Что это? Почему? Неужели из-за инвалидности? Да нет, не может быть. Родовитость Данилевского дает ему право в самом деле вести себя как наследный принц. А может быть зависть?

Вполне может быть. Какому мужчине понравится, если его женщина облизывается на Данилевского?

Они и на меня, кстати, непонятно зыркают. Мне кажется, даже со злостью. На всякий случай придвигаюсь к Давиду поближе, а мою руку он и так не выпускает.

Мы подходим к хозяину приема. Давид меня представляет, а у меня уже кругом идет голова от обилия имен, фамилий и лиц. И всем надо улыбнуться, кивнуть, поддакнуть мужу в нужный момент. Я молчу о том, что из головы напрочь вылетело, по какому случаю организован прием.

Наконец всех приглашают на открытую террасу, где накрыты столы для фуршета и играет музыка. На танцпол выходят пары, и я ловлю на себе торжествующие взгляды. Что-то мне не очень понятна их причина. А затем смотрю на Давида и…

— Давид, — наклоняюсь к мужу и говорю тихонько, — я хочу танцевать.

Его вовсе не удивляет моя просьба, и это меня тоже трогает чуть ли не до слез. Что-то я в последнее время кажусь себе излишне сентиментальной.

— Ммм… Сейчас, — он оглядывается, — давай я попрошу Амира…

— Нет, ты не понял, — беру его руку обеими ладонями, — я хочу с тобой…

Давид смотрит на меня совершенно черными глазами, и я тоже на него смотрю. Удивительно, как иногда мало надо слов, чтобы сказать о самом важном. А люди их столько придумали, целые словари…

— Но как? — спрашивает он одними губами.

Я придерживаю платье и сажусь к нему на колени, подогнув ногу, и продолжаю смотреть в глаза, которые сейчас напоминают горящие угли. Кладу руки на плечи мужа и выпрямляю спину.

Давид держит меня за талию и жадно впивается взглядом. Мы медленно выезжаем на танцпол. Муж водит пальцами по экрану смартфона, и кресло начинает плавно двигаться взад-вперед, как будто мы вальсируем.

— У тебя есть такая программа движения? — спрашиваю вполголоса.

— Маятниковая, — кивает он, — там какие хочешь есть. Марта… — муж наклоняется почти вплотную, — мне не послышалось? Ты больше не мне не выкаешь?

— Не послышалось, — кресло делает разворот, но Давид обхватывает меня руками, так что я не вылетаю на повороте на радость публике.

— Тебе говорить, как я счастлив, или ты сама это знаешь?

— Можно и сказать…

Кладу руки ему на затылок и улыбаюсь.

— Мы с тобой эффектная пара, Давид, — теперь я к нему наклоняюсь, — на нас все смотрят.

— Я всего лишь выгодно оттеняю тебя, Марта, — его глаза смеются.

— Ну нет, посмотри, как на тебя пускают слюни ваши местные дамочки. Их мужья тебя за это готовы сожрать.

— Не за это, Марта, — с ухмылкой качает головой муж, — а за тебя.

Я недоуменно таращу глаза, и он поясняет:

— Они бесятся, что у меня, у инвалида, такая юная красавица-жена. Об этом весь город говорит со дня нашей свадьбы.

Прижимаю пальцы тыльной стороной к его губам и шикаю.

— Не вздумай, слышишь?