— Тьюбак — совсем другое дело, — ответил Йорис.

Квинн подумал, что с ним говорят очень терпеливо, почти как с ребёнком. Он решил также, что этим ему дали понять: «Тьюбак — не ваше дело». Вот что имел в виду голландец. Ну что ж, он не винит их за такое решение. Всё могло бы закончиться ещё в башне, если бы он не подкачал.

Пришло время признать то, что он давно уже подозревал. Героизм Старка не для него. Квинн ждал привычного стыда и раздражения. Но не почувствовал ничего, кроме всепоглощающей усталости.

— Если получится, мы вернём недостающую статуэтку, — продолжал Кейн. Из его ноздрей выходил дымок, как будто он — оживший дракон фрейле. — Возможно, придётся немного попутешествовать…

Квинн был уверен, что американец этими словами передал какое-то сообщение Йорису. Но не испытывал негодования.

— А теперь, Стернлитц, — Кейн встал, — вы можете уйти, если хотите. С другой стороны, вы можете помочь нам сведениями, а мы поможем вам. Вам решать…

Впервые человек на кровати улыбнулся. И эта улыбка уничтожила на его лице чуждую тень Востока. Теперь он стал одним из них.

— Мне кажется, минхееры, что теперь я в хороших руках. Я решил довериться вам. Всё, что я знаю, к вашим услугам. Только об одном прошу вас — помогите мне встретиться с этой женщиной из моего рода, с фрейле ван т'Оостернберг.

— Это мы предоставим организовать Андерсу. Мне кажется, она вам пообещала ещё одну встречу, приятель?

Квинн кивнул.

Но прошло целых три дня, прежде чем он смог отвезти Стернлитца — с рукой на перевязи — в Шато дю Дам. Снова шёл он вслед за лакеем в ливрее по длинным коридорам и оказался в полутёмной комнате, куда с трудом пробивался солнечный свет.

В этой комнате естественно произносились торжественные официальные титулы.

— Миледи, позвольте представить вам Фредерика Флориса Питера Стернлитца, герцога Стернсберга…

Стернлитц поклонился легко и изящно, как никогда не удалось бы американцу.

— Вот как — последняя часть картины! Ну, молодой человек, идите сюда! — властный голос заставил Стернлитца приблизиться к столику с кусочками бумаги.

— Совершенно новое лицо. В вас очень мало от Стернлитцев…

— Сожалею… — начал азиат.

— Вздор! Кровь Стернлитцев нуждалась в обновлении! Добро пожаловать, родственник… — неожиданно женщина протянула к нему руку, в которой держала увеличительное стекло.

Стернлитц поднёс её к губам.

— И манеры хорошие, — заметила она. — А вы, jongeling, ваши приключения закончились?

— Да, миледи.

Она смотрела на него своими тёмными глазами, которые, казалось, видят насквозь. Но он не возражал. Его по-прежнему окутывала тяжёлая усталость, которую он почувствовал, вернувшись в Маастрихт.

— Вы добились своего?

— Да, — неторопливо, почти сухо он рассказал о двух лихорадочных днях, в течение которых они получили сокровище епископа.

— Отлично выполнено. А минхеер Кейн и минхеер Маартенс, они ещё с вами?

Квинн покачал головой.

— Уехали вчера. Отправились расследовать дело Тьюбака и искать последнюю статуэтку.

— Вот как? Что ж, когда они вернутся, я с удовольствием послушаю и их. А что вы собираетесь делать, jongeling?

— Продолжу свои исследования и закончу книгу.

— Ваше участие в приключении подошло к концу? Но ведь приключение было интересное? Вы почти собрали картину и не стыдитесь, что последние недостающие кусочки положат другие.

Квинн мрачно улыбнулся, ему не было стыдно. Он знает, что такая игра не для него. Он усвоил хороший урок — оставаться по свою сторону ограды.

В последующие дни и недели он пытался думать о прошлом как об одной из картин фрейле, составленной из кусочков и обрывков других жизней. Конечно, и ему удалось вставить кое-что. Посещение «Мудрого кота», бегство из отеля в Дордрехте, встреча с человеком, который продаёт воспоминания, пребывание в башне Одокара… Но когда его мысли возвращались к этому, он решительно заставлял себя думать только о работе. Он надеялся, что прошлое будет уходить от него всё дальше и дальше, пока не перестанет быть частью его самого. Словно он прочёл эту историю в книге, и происходило всё совсем с другим людьми.

Прошло пять месяцев, прежде чем попала на своё место последняя часть картины. Её положили опытные и искусные руки. А Квинн, можно сказать, не очень-то и хотел знать, как это произошло.

Он снова приехал в Нью-Йорк, к своему издателю. И вот стоит в вестибюле отеля с телеграммой в руке: «Приезжайте к десяти тридцати шестнадцатого. Очень важно. Ван Норрис».

В голове крутились два противоположных ответа.

Сегодня шестнадцатое, и на его часах десять минут одиннадцатого. Стоит ли ему ехать? И зачем? Ему хотелось совсем забыть о сокровище епископа. Так было бы гораздо лучше…

Но, пряча телеграмму в карман и направляясь к выходу, он уже знал, что остановит первое же такси и отправится прямо к ван Норрису.

Пятнадцать минут спустя он уже был у Лоренса ван Норриса. На полированной поверхности его письменного стола лежал большой чёрный кожаный кейс. Ван Норрис открыл замок и поднял крышку. Внутри было тринадцать обитых бархатом отделений, и в каждом — статуэтка из сокровища епископа. Квинн начал считать — вслух.

— Тринадцать!

— Да. Коллекция теперь вся.

— Значит, Кейн и Маартенс…

— Они сами расскажут обо всём. Не хочу лишать их этого удовольствия. Сегодня вечером, если вы свободны, поужинаем вместе, и вы всё услышите. Стернлитц тоже будет, он в Вашингтоне по делам — мы нашли покупателя. Ему многое известно о Центральной Азии, нам необходимы его знания. А как ваши дела?

— Книга закончена. К осени её напечатают.

— Прекрасно. Поздравляю! И что вы теперь собираетесь делать?

Квинн пожал плечами.

— Я ищу преподавательскую должность. Но мой возраст против меня.

— Вернувшись в Штаты три месяца назад, вы даже не попытались связаться со мной. Я считал, что вы заняты своей работой. Или вы, как у вас говорят, сыты тем приключением?

— Скажем так: я понял свои ограниченные возможности, — Квинн был доволен своим ответом.

Ван Норрис ответил не сразу. Вместо этого взял папку, быстро пролистал несколько страниц и достал листок, который положил перед Квинном.

Не было ни обращения, ни приветствия. Квинн догадался, что это часть доклада:

«… без Андерса мы бы не справились. Он совершенно естественно вписывается в дела такого рода. И знает достаточно, чтобы не лететь сломя голову. Предлагаю установить с ним связь, если он согласен. Для серьёзного дела подходящий человек…»