одной делопроизводственной пометы. Профессиональные историки-источниковеды могут спросить: а есть ли еще какие-либо элементы внутренней критики документов архивного дела № 471 из описи № 171 фонда № 17, которые позволяют поставить вопрос о степени репрезентативности (достоверности) всего этого источника?

Да, ответим мы, есть! В уже упоминавшемся документе Руденко на имя Маленкова говорится об образовании Специального Судебного Присутствия при Верховном суде СССР, заключительная фраза которого отсылает председателя правительства СССР к приложению на 5 (пяти) листах[201]. Откроем и мы это приложение. Смотрим, читаем и считаем… и не находим пятого листа. Оказывается, приложение написано всего на 4 (четырех!) листах.

Невероятно – Генеральный прокурор страны обманывает Председателя Совета Министров СССР!

Если бы все было серьезно, если бы важнейшее уголовное дело того времени о тягчайших государственных преступлениях Берии и его сподвижников велось профессионально, таких очевидных, явных ляпов быть просто не могло. Как говорится, штабная культура составления подобных документов на высочайшем государственном уровне не позволяла подобных «вольностей».

Хочется обратить внимание и на другие «шероховатости» изучаемых документов. Как известно, в уголовно-процессуальном кодексе РСФСР 1923 года (ст. 137, 290), действовавшем в то время, была предусмотрена процедура проведения очных ставок в том случае, если обвиняемые и свидетели давали противоречивые показания по одним и тем же эпизодам дела[202].

Прочитаем выдержки из протокола допроса Берии 17 ноября 1953 года. Обвиняемому зачитываются показания В. А. Чижовой – актрисы театра при Министерстве нефтяной промышленности СССР о ее изнасиловании Берией:

«Руденко: Вы признаете, что изнасиловали Чижову В. А.?

Ответ: Я отрицаю показания в части изнасилования мной Чижовой и в том, что я ее спаивал. Я не отрицаю, что она была не раз у меня в особняке, что я находился с ней в интимной связи»[203].

Наш вопрос: а где же очная ставка между Чижовой и Берией по столь щекотливому вопросу? Протокол очной ставки отсутствует, его нет в природе. А в проекте обвинительного заключения моральное разложение Берии будет фигурировать как доказанный факт!

Далее. Обратимся, например, к протоколу допроса обвиняемого Б. З. Кобулова от 12 ноября 1953 года, в котором зафиксированы его показания об уголовном преследовании ближайших родственников Серго Орджоникидзе в Грузии в 30-е годы, некоторые из которых были расстреляны[204]. Б. З. Кобулов утверждает, что все эти мероприятия проводились по личной инициативе Л. П. Берии, а сам Берия на следствии дает другие показания. Даже начинающему следователю должно быть известно, что и в таком случае следует провести очную ставку между Кобуловым и Берией. А что же делают Генеральный прокурор СССР Руденко и следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский? Они лишь зачитывают показания Кобулова на очередном допросе Берии. Почему же они не проводят очную ставку? Забыли? Конечно же нет, забыть они не могли. В самом деле, ведь они – не первокурсники юридического факультета какого-либо института. Случайность? Нет, не случайность. Это – закономерность: во всех пяти томах материалов следствия, адресованных Президиуму ЦК КПСС, нет ни одной копии протокола очных ставок Берии со своими «подельниками» или свидетелями!!!

Подводя предварительные результаты источниковедческого анализа, приведем еще один документ, неизвестный ранее Читателю:

ПРОТОКОЛ

город Москва

26 ноября 1953 г.

Генеральный прокурор СССР – Действительный Государственный Советник юстиции РУДЕНКО и следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР ЦАРЕГРАДСКИЙ, рассмотрев дело № 0029 по обвинению Берии Л. П., в соответствии со статьей 206 УПК РСФСР объявили ему об окончании предварительного следствия по делу.

Обвиняемый Берия Л. П. знакомился 8, 9, 10, 11, 12, 14 сентября 1953 года и 4, 5, 6, 9, 12, 24, 25, 26 ноября 1953 года со всеми материалами дела в подшитом и пронумерованном виде в 39 томах с приложением, а именно: с томом № 1 на 268 листах, с томом № 2 на 365 листах, с томом № 3 на 287 листах, с томом № 4 на 282 листах, с томом № 5 на 294 листах, с томом № 6 на 271 листе, с томом № 7 на 296 листах, с томом № 8 на 276 листах, с томом № 9 на 264 листах, с томом № 10 на 116 листах, с томом № 11 на 172 листах, с томом № 12 на 70 листах, с томом № 13 на 250 листах, с томом № 14 на 269 листах, с томом № 15 на 216 листах, с томом № 16 на 359 листах, с томом № 17 на 279 листах, с томом № 18 на 232 листах, с томом № 19 на 290 листах, с томом № 20 на 230 листах, с томом № 21 на 254 листах, с томом № 22 на 330 листах, с томом № 23 на 382 листах, с томом № 24 на 275 листах, с томом № 25 на 271 листе, с томом № 26 на 260 листах, с томом № 27 на 237 листах, с томом № 28 на 103 листах, с томом № 29 на 74 листах, с томом № 30 на 73 листах, с томом № 31 на 73 листах, с томом № 32 на 73 листах, с томом № 33 на 359 листах, с томом № 34 на 298 листах, с томом № 35 на 311 листах, с томом № 36 на 111 листах, с томом № 37 на 334 листах, с томом № 38 на 350 листах, с томом № 39 на 323 листах и с приложением – документами арестованных.

После ознакомления с делом обвиняемый Берия Л. П. заявил, что с делом он полностью ознакомлен, а также и с содержанием статьи 206 УПК. Он считает, что следствием подробно исследованы обстоятельства дела, и дополнить следствие ничем не имеет, так же как не имеет ходатайств.

Протокол прочитан, записано все верно. Л. П. Берия

(подпись Берии отсутствует. – А. Д.)

Генеральный прокурор СССР РУДЕНКО

Следователь по важнейшим ЦАРЕГРАДСКИЙ

делам Прокуратуры СССР

Верно: майор адм. службы Юрьева

Кстати, об отсутствии очных ставок во всех 39 томах уголовного дела Берии, находящихся в Главной военной прокуратуре и до сих пор не рассекреченных (несмотря на Указ Президента РФ от 23 июня 1992 года), свидетельствует и бывший военный прокурор А. В. Сухомлинов, работавший в Главной военной прокуратуре со всеми материалами дела. Кроме того, он же утверждает, что во всем уголовном деле нет отпечатков пальцев Берии и его фотографий после ареста[205].

Значит ли это, что у следователей были какие-то другие объективные причины для неоднократного и сознательного нарушения уголовно-процессуального кодекса? Ответ, на наш взгляд, может быть только однозначным – да, были, причем причины были неустранимыми! Вероятнее всего, главный фигурант к тому времени уже отсутствовал.

Наверное, поэтому же и количество