— Дроми не уйдет, — произнес он, не открывая глаз, чтобы не разорвалась связь с этим странным существом. — Он нас искал… ну не нас, так кого-то, с кем удалось бы поговорить… нет, конечно, разговоры тут ни при чем, какие еще разговоры, говорить мы с ним не можем… другое дело, понять его намерения. Над ним довлеет долг, и он обязан… нет, опять не так!.. не обязан — точнее, это искреннее и очень сильное желание, которое созрело в нем за много лет и, возможно, под чьим-то воздействием. Он хочет нам что-то сообщить или передать. И еще… Кажется, он хочет остаться с нами.

Марк поднял веки и посмотрел на сестру. Она сделала жест согласия.

— Я уловила меньше, чем ты, братец. Но эти два желания — что-то передать и не возвращаться к другим дроми — мне понятны. Мы сможем взять его с собой?

— Да, если он пролезет в кабину. Он весит килограммов сто пятьдесят, не больше, чем Иван с Роем. Однако… — Марк помахал ладонью у лица. — Однако, девочки, придется потерпеть, запах будет жуткий. Ну сами знаете… это для вас не первый дроми.

— Мы потерпим, — сказала Майя и улыбнулась. — Жаль, что я не телепат. Так хотелось бы с ним поговорить!

— Мы не говорили, — строго молвила Ксения, — мы… мы ощущали. И мы не телепаты. Я ведь это тебе объясняла, подружка.

Они вернулись к флаеру. Марк поднял машину и осторожно вывел ее из расселины, то и дело посматривая вниз. Каменные дьяволы пировали; от дроми уже не осталось и следа, и теперь хищники трудились над обгоревшими тушами мертвых сородичей. Их было столько, что пир пока обходился без воя и обычной грызни, но по равнине уже спешили новые сотни оголодавших тварей, что предвещало неминуемое сражение. Так или иначе, занятие у дьяволов имелось, и сейчас, и в скором будущем.

Машина опустилась у аппарата дроми, и Марк, окинув взглядом массивное существо, подумал, что не ошибся: веса в зеленокожем было центнера полтора, и хоть очертания его фигуры напоминали бегемота, все же он мог поместиться в флаере. Пахло от него не очень приятно — не вонью немытого тела, не тухлыми яйцами и не гниющей мертвечиной, но совершенно чуждым и неприятным для человека запахом. Марк решил, что в тесном объеме кабины вынести эти ароматы будет нелегко.

Майя сморщилась, но промолвила:

— Пусть забирается к нам. Только включи, пожалуйста, кондиционер.

— Это вряд ли поможет, — буркнула Ксения.

— Я полечу на малой скорости и разгерметизирую кабину, — предложил Марк. — Пусть продувается свежим ветром.

Он вытянул руку к дроми, затем ткнул в распахнутый бортовой люк, служивший для загрузки киберов и инструментов. Этот жест был понятен любому разумному существу, но зеленокожий не тронулся с места. Его лапа в свой черед потянулась к Марку, раскрылась пятипалая когтистая ладонь, и в ней что-то сверкнуло — кажется, крохотный кристаллик. Дроми произнес короткую фразу. Его речь напоминала бульканье кипящей воды.

— Квакает, — сказала Майя. — Он квакает! Что он сказал, Марк?

— Не знаю, ласточка. Их речь никто не…

Над кристаллом вдруг поднялось розоватое марево, затем его туманные границы раздвинулись вширь и ввысь и обрели четкость, сформировав большой прозрачный многогранник. Он слегка покачивался, и в его глубине Марк увидел океан и поверхность земли, развалины земного города и площадку астродрома, на которой копошились крохотные мураши, а еще — пространство, занятое сотнями башен, цилиндров и призм, то низких и приземистых, то высоких, подобных стальным гвоздям, забитым в почву Тхара. Зеленокожий повернул ладонь, и башни тут же приблизились, оттеснив руины и побережье. Около каждой мерцал значок, фигурка дроми или человека, контуры машины, изображение эмиттера и что-то пока непонятное, зубцы или зигзаги. Потом в центре этого плана всплыло самое высокое строение с большой фигурой дроми; она росла и росла, закрывая башню, и Марк внезапно понял, что это существо — огромное и древнее, с обвисшей кожей, с которой сыпались чешуйки.

— Патриарх, — пробормотал он в изумлении, — Патриарх, клянусь Великой Пустотой! И эти башни, эти символы… Он принес нам план их базы у Западного Порта! Схему Хо! С указанием, что и где находится…

Дроми снова булькнул, и Марк, поймав его ментальный импульс, догадался: то было подтверждение.

Старший-с-Пятном, командир группы из четырех летательных машин, решил, что хосси-моа, которых они преследовали, опустились на равнину и прячутся среди камней. Каменных обломков тут было огромное множество, а еще имелась скала, подобная древесному обрубку, и у ее подножия — трещины, где тоже могли укрыться Парные Твари. Старший зонг-тии хотел заглянуть в них и осмотреть валуны. Это являлось его обязанностью — найти обломки вражеского аппарата и трупы хосси-моа или обнаружить их живыми и убить.

Машины зависли над почвой, восемь Отпавших спустились вниз и зашагали к утесу. Патту Одаривший Мыслью вразумил остаться на месте; поиск и проверка были не его делом, как и убийство чужаков. Впрочем, здравый смысл подсказывал ему, что до этого не дойдет — либо хосси-моа уже мертвы, либо придумали какую-то хитрость. В последнем случае за жизнь Отпавших он не дал бы и сухой чешуйки.

По равнине бродили большие животные. С такими младшему советнику, как и пилотам Отпавших, рожденным и выросшим в космических цитаделях, не приходилось встречаться — видимо, они обитали в высоких широтах, на этих каменистых плоскогорьях, продуваемых холодными ветрами. На Файтарле-Ата, материнской планете дроми, где Патта увидел свет и дожил до пробуждения разума, крупных зверей не давно не водилось, как и в колонизированных мирах. В метрополии всю живность, кроме нескольких видов мелких тварей, прятавшихся под землей, пожрали тысячелетия назад во время голода, еще до эпохи межзвездных полетов. Что же до иных планет, то их заселение сопровождалась радикальной перестройкой: все живое на суше и в море, вся местная фауна и флора, шли в пищевые фабрики, превращавшие чуждую органику в подходящие для дроми питательные вещества. Аппаратура для санации планет и тонкого молекулярного преобразования органики вначале поставлялась из астроидов лоона эо, но с течением веков ее научились изготавливать самостоятельно. Вместе с радикальной чисткой колонизируемые миры засевали растительностью с Файтарлы-Ата, налаживая привычный экологический цикл. Целлюлоза древесных пород с материнской планеты служила сырьем для искусственной пищи; память о других способах ее производства, если они когда-нибудь существовали, не сохранилась. Во всяком случае, Патте, историку, об этом не было известно.

Тихава, обучая его, говорил, что инопланетные живые существа могут нести потенциальную опасность. Речь, разумеется, шла не только о микробиологическом заражении или отравлении, но также о явной и зримой угрозе, о животных, способных убить с помощью клыков и когтей, растоптать или пронзить рогами. Но личного опыта на этот счет у Патты не имелось, а у Отпавших, чья жизнь протекала в кораблях и космических поселениях, тем более. У дроми, происходивших от хищных рептилий, тоже были клыки и когти, а кроме того, изрядная физическая сила, защитное снаряжение и оружие; мысль об угрозе со стороны животных казалась им нелепой. Собственно, она не приходила им в голову — в их подсознании отсутствовал атавистический страх перед хищником..