Она спешит обратно в «Соль», как будто сбегая от со- седей.

30

ПОНЕДЕЛЬНИК, 30 МАЯ

Педро не появляется ни на одном из наших занятий до конца дня. Я предполагаю, что это означает, что сегодня днем выпечка отменяется. Все утро я провела, размышляя, стоит ли мне взять его номер у Синтии или Виктора, чтобы спросить, как там сеу Ромарио, но это показалось мне неуместным.

Должно быть, маме сегодня было трудно помогать Молине. Я имею в виду, что это было правильно, и я не думаю, что для нее вообще стоял вопрос, помогать или нет. Но это – человек, которого она ненавидела всю свою жизнь. Я думаю, то, что она увидела в нем что-то другое, кроме боли, которую он причинил, могло ее смутить.

Я знаю, что меня это смутило.

Сеу Ромарио мог заставить бабушку в мгновение ока выйти из себя, хотя она была самой терпеливой женщиной на земле. Он снова и снова бросал ей вызов, заставляя ее чувствовать себя не в своей тарелке из-за того, что она кричала, злилась, позволяла ему ее достать.

Но он также…

Тот, кто, должно быть, в какой-то степени уважал бабушку, настолько, чтобы выразить нам свои соболезнования. И я не знаю, что делать с этими разными его версиями. Какая из них является настоящей? Мужчина, который доводил бабушку до слез, или мужчина, который плакал из-за ее смерти?

Едва я вхожу в клуб, на меня практически набрасывается Синтия:

– Вот ты где! Собралась отказаться от участия в конкурсе?

– Я не думала, что он у нас сегодня состоится, – го- ворю я.

Она выглядит смущенной.

– Почему нет?

Понятия не имею, слышала ли она о чрезвычайной ситуации в семье Педро этим утром, и не знаю, хочет ли он сохранить это в тайне. Я ломаю голову над быстрым оправданием, когда Виктор говорит:

– Я только что написал Педро, он уже в пути.

Это должно быть хорошим знаком! Педро не приехал бы, если бы его дедушка все еще был в больнице. Меня захлестывает облегчение. Чувствуя себя немного более непринужденно, я замечаю, как одет сегодня Виктор. Он переоделся в одну из этих неоново-желтых футболок, черные шорты и черные гольфы до колен, как будто он – футбольный судья.

Синтия ловит мой пристальный взгляд.

– Я говорила ему, что в этом нет необходимости, – говорит она, закатывая глаза. – Но он никогда не слушает.

Виктор расплывается в улыбке.

– Разве я не круто выгляжу?

– Чего это ты вырядился как судья? – спрашиваю я.

Виктор внезапно дует в свисток, заставляя Синтию и меня вздрогнуть.

– Дружелюбие! – говорит он, все больше и больше возбуждаясь. – Вы знаете, важно оставаться дружелюбными во время выпечки, и я позабочусь о том, чтобы сегодня это было так.

– Просто прошлым вечером он выиграл в игровом автомате свисток и не придумал, для чего еще его приспособить, – шепчет мне Синтия, прикрывая рот рукой. Затем она свирепо смотрит на него. – Виктор, свисток вовсе не нужен. Ты так доведешь нас всех до мигрени.

Несмотря на ее упреки, его детское возбуждение не ослабевает.

– Я просто проверяю, сработает ли это на случай, если Лари и Педро сцепятся.

– А что, если я сцеплюсь с тобой? – огрызается она.

Синтия сегодня на взводе. Я мельком замечаю книги, которые она взяла в библиотеке – большинство из них по тригонометрии, – и массу учебников и учебных планов, выглядывающих из ее открытого рюкзака. Может быть, она переживает из-за школы?

– У тебя все в порядке? – тихонько спрашиваю я, пока Виктор отвлекается, щурясь на свисток.

Она одаривает меня застенчивой улыбкой.

– В порядке. Просто плохо спала прошлой ночью.

– Какая-нибудь конкретная причина?

– Нет, – она качает головой, заметив, что я мельком взглянула на ее учебный материал. – Это пустяки.

Непохоже, что это пустяки.

– Дай мне знать, если захочешь поговорить об этом.

– Спасибо за предложение. Мне кажется, я просто слишком много думаю. Все со мной будет в порядке, – говорит она, внезапно занявшись перекладыванием книг, чтобы застегнуть молнию на рюкзаке.

Я надеюсь, что не заставила ее чувствовать себя некомфортно, поэтому перестаю допытываться.

Я пользуюсь шансом вытащить Виктора из кухни.

– Просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо. Что между нами все хорошо, – говорю я ему.

Никогда в жизни я не могла вообразить себя стоящей с симпатичным мальчишкой, одетым как судья, в пустой школьной столовой после того, как отказала ему на своем первом свидании. Но правда заключается в том, что у меня не так много друзей. Я не хочу портить отношения с теми немногими, что у меня есть.

В ответ он одаривает меня искренней улыбкой.

– Лари, все хорошо, – говорит он, но у меня, вероятно, обеспокоенное выражение лица, потому что он добавляет: – Говорю тебе, между нами все хорошо.

Я не заслуживаю Виктора.

– Я что-то слышала насчет того, что вы с Педро поссорились после вечеринки… – начинаю я, и он выглядит немного смущенным.

– Ничего особенного, – он отмахивается от меня, совсем как до этого Синтия, поэтому я смотрю на него скептически. Виктор делает шаг назад, кажется, он подумывает о том, чтобы сбежать обратно на кухню. – Мы поговорили, и мы снова друзья, так что не волнуйся.

– Подожди, – прошу я, и он останавливается у двери. Странно, что они поспорили, но я не должна продолжать настаивать. Что бы ни случилось, я поверю словам Виктора о том, что они снова друзья. И я так рада, что он остается моим другом, несмотря на легкую неловкость между нами. – Ты, Синтия и Пэ-Эс очень много для меня значите. Спасибо вам, ребята, за то, что приняли меня такой, какая я есть, даже несмотря на то что я обрызгала вас смузи, когда мы впервые встретились.

Он разражается смехом.

В этот момент мимо нас на кухню стрелой проносится размытое пятно. Мы с Виктором обмениваемся смущенными взглядами. Никто из нас не заметил, как Педро вошел в кафетерий.

– Педро? – окликаю я, следуя за ним внутрь.

Он сосредоточен, снует взад-вперед между кладовой, холодильником и прилавком, чтобы собрать ингредиенты для семейного рецепта боло де роло. Баночки с мармеладом из гуавы, пшеничной крупой, сахаром, яйцами и сливочным маслом. Он ничего не говорит. И поэтому я понимаю, что он расстроен.

Я хочу спросить его, как все прошло у доктора, но он так старается подготовить свою мизансцену, что я держусь от него подальше. Его целеустремленность немного напоминает мне мамину.

– Лари, твои ингредиенты! – говорит Синтия, вырывая