разозлить или успокоить? Такое ощущение, что твоя цель — меня спровоцировать, Эмилия.

Мои ноздри раздуваются, и я сужаю глаза. Не говорю ни слова, я напряжен, а ты не делаешь лучше.

— Райли, в будущем я вижу только тебя и себя, не Мейсона. И больше никого. Я хочу только тебя. И, должна сказать, познакомившись с ним, независимо от того, что к нему чувствую, я поняла, что он за человек. Он чудовище. И он причинил мне боль, во многих отношениях. Я хочу, чтобы он заплатил за это. Я хочу, чтобы он страдал.

Думаю, я не могу понять, к чему ты клонишь, Эмилия, поэтому скептически смотрю на тебя. Чего ты от меня хочешь? Что ты задумала? Я видел этот взгляд раньше. Тогда, когда мы познакомились. Ты была с парнем, Эмилия. Это было в метро, и вы поссорились. Мы вышли на одной остановке, и ты подошла ко мне, чтобы спросить, который час. И когда я повернулся к тебе, он был там. Этот чертов взгляд. Этот: я хочу тебя и получу тебя, потому что я получаю все, что хочу.

Ты маленькая, избалованная девочка. Даже если ты родом из худшего района Нью-Йорка. Даже если у тебя не было богатых родителей. Ты знаешь, как добиться того, что тебе хочется и нужно. Я знаю, что у тебя доброе сердце, Эмилия. Знаю, что ты не порочна. Но, в сущности, в тебе есть та сторона, которая разрушает все и всех вокруг. Как и у моего брата. И поэтому вы не подходите друг другу. Что должно остаться, если вы оба только уничтожаете? Если вы только берете, и никто из вас не исцеляет, не сожалеет и не оглядывается?

— Зачем тебе это нужно? — спрашиваю я. — Какая от этого выгода?

Ты наклоняешь голову и фыркаешь. Слезы, наконец, высохли, потому что я все равно на них не куплюсь. Они фальшивые.

— Я хочу забыть его, а ты хочешь отомстить ему. Я знаю, Райли. Ты ненавидишь его и хочешь, чтобы он поплатился за все, что сделал тебе.

Я молча смотрю в твои глаза. Ты сломлена, Эмилия, но и я тоже. Каждый из нас по-своему. Я знаю, что где-то там должен быть подвох. Но ты права. Я так его ненавижу. И я так хочу, чтобы он заплатил за все то время, что был в центре внимания. За все то дерьмо, через которое протащил меня. И за всех женщин, которых отнял у меня.

— Что ты задумала? — абсолютно безэмоционально спрашиваю я, хотя уже догадываюсь что.

И я в игре.

29. Ты отдала мне свою душу, Эмилия

Мейсон

Я стою в рабочем кабинете моего отца. Вообще-то находиться здесь — это подписать себе смертный приговор. Еще когда я был маленьким засранцем, было неоднократно сказано, что нам здесь нечего искать. Господи, как же нас наказали, когда мы однажды играли здесь в прятки.

Я только что немного прогулялся с Мисси, а затем решил поискать свою траву, которая вдруг исчезла таинственным образом. Проснувшись сегодня утром, я слышал, что в моем подвале кто-то есть. Я хорошо различаю шаги, Эмилия, и этот «кто-то» даже не пытался быть тихим. Это был мой отец. Он назвал меня сраной жабой, Эмилия, а потом ушел. Теперь я знаю, что он там делал. Он забрал мои наркотики, Эмилия. И я уверен, что перед тем, как уйти на работу, он спрятал их здесь. Мамы тоже нет, так что мне не нужно волноваться, что меня поймают. Но вообще-то ты знаешь, что мне нравится этот страх. Дверь, конечно же, была заперта, но я вас прошу. Закатываю глаза. Как будто я не умею взламывать замки. Я научился это делать, еще когда мне было десять. Когда мама заперла там конфеты, я украл их и поделился с Райли. А потом сам понес наказание. Райли тогда было семнадцать, но он просто стоял рядом и молчал. И я не предал его, Эмилия. Он всегда был трусом, а я негодяем, который за все отвечает.

Я понимаю, что задел мышку, когда загорается монитор.

Что я могу сказать. Теперь я понял, что не так с моим отцом. Мне всегда было странно, что он обо всем узнавал первым и появлялся в самые неподходящие моменты. Например, когда я нагнул тебя в ванной. Или когда взбесился и хотел убить Райли бейсбольной битой.

Эмилия, у него есть камера даже в моем подвале. Но, по крайней мере, кровати не видно, только дверь, чтобы знать, кто заходит и выходит. Иначе я должен был бы убить его, потому что он так часто видел тебя голой. В смысле, вообще-то мне уже все равно, Эмилия.

Весь наш дом напичкан камерами. Видно каждый угол, каждую дверь, все, Эмилия.

Поэтому я вижу и слышу все, что вы обсуждаете с Райли. Включаю динамики и осторожно сажусь на папин стул. Во мне все застывает, когда ты говоришь ему, что я был ошибкой, Эмилия. Опять, Эмилия. Что ты хочешь уйти от меня. Что я чудовище. Что причинил тебе боль. Что ты хочешь заставить меня заплатить и заставить меня страдать. Что хочешь забыть меня. Что это был просто секс. Ты не рассказываешь ему, что покорялась и поклонялась мне. Что раскрыла мне свою душу и вложила ее в мои руки. Ты не хотела ее, поэтому отдала мне. Я мог делать с ней все, что хотел. Ты не рассказываешь ему, что я видел тебя такой, какой он никогда не видел.

Вместо этого ты бросаешься на него, Эмилия, причем намеренно. Я вижу, как сверкают твои глаза, этот безумный огонь, который так часто поджигал меня и пожирал нас обоих. Ты говоришь ему, что хочешь будущего с ним и не видишь в нем меня, Эмилия. Я решаю, что будет в твоем будущем.

И мне не все равно.

Бл*дь! Ах ты ж сука!

На протяжении нескольких недель, Эмилия, у меня было чувство уравновешенности. Мне полностью удалось ограничиться и отвлечься от самого себя. Я сумел сделать так, чтобы ты стала мне безразлична.

А сейчас ты берешь его за руку и тянешь за собой.

Куда ты идешь?

Что ты собираешься делать?

Как я вижу, вы покидаете этаж и спускаетесь по ступенькам вниз. Райли следует за тобой, как на автопилоте. Он не в себе, и ты пользуешься этим. Вы идете не в гостиную и не на кухню,