— Твое самопожертвование все еще обсуждают при дворе как образцовый поступок. Необычно значительного дара ты удостоил трон.

— Куда большего, чем вы могли бы вообразить, — пошутил я.

Мирза Салман рассмеялся, но и слегка вздрогнул. Он смотрел на меня как на непредсказуемого хищника с острыми клыками, взглядом, смешавшим любопытство и ужас.

— С такими яйцами тебе, наверное, следовало стать воином.

— Эта работа мне больше по вкусу.

— А я всегда мечтал стать полководцем, — сказал он, и я вдруг заметил, что одну из стен он украсил старыми боевыми знаменами. — Но чиновники вроде меня всегда слывут мягкотелыми.

Я издал приличествующие звуки несогласия.

— Ну, теперь, когда твоя звезда восходит, я за тобой присмотрю, — добавил он.

— Благодарю вас, — поклонился я, соображая, смогу ли разжиться у него какими-нибудь сведениями. — Мне всегда хотелось сделать былью мечты моего отца, особенно после того, что с ним случилось.

— Помню твоего отца, — откликнулся мирза Салман. — Хороший человек, верный престолу. Я полагаю, что его сбили с пути скверные люди.

Я почувствовал, как под мышками собирается испарина. Сердце забилось быстрее, в голову хлынули вопросы, но я скрыл свои чувства.

— Наверное, вы правы, — кивнул я. — Вам известно, кто его сбил с пути?

— Нет.

— Само собой, мне всегда хотелось знать больше о том, как он погиб. Нам никогда не говорили.

Изо всех сил я старался не показать чрезмерного интереса.

— А в дворцовых летописях ты смотрел?

Очень быстро я прикинул, как заставить его разговориться.

— Там лишь беглое упоминание о счетоводе, который убил его, — солгал я. — Я много раз слышал, что ваша память превосходит память обычного человека.

Мирза Салман был явно польщен и задумался на миг.

— Такая обычная фамилия… Исфахани? Кермани? Погоди чуточку… Ах да! Кофрани, вот как. Если я не ошибаюсь, имя его было Камийяр.

Наконец-то есть имя! Я продолжал игру:

— Какая у вас память! А как вы узнали о его участии?

— Дворцовые слухи, кажется. Все было так давно, не помню от кого.

— Его отправили в отставку?

Мирза Салман пристально взглянул на меня:

— Увы, он отошел к богу через несколько лет после ухода с дворцовой службы.

Я уже поздравлял себя с тем, что заманил мирзу Салмана в ловушку, но теперь понял, что он слишком старался не ошибиться: вряд ли он назвал бы имя убийцы, будь тот жив.

— Да обретет он свою истинную награду.

— А ты хотел бы отомстить за себя, не умри он прежде? — поинтересовался он. — Он был прекрасным человеком. Я бы не удивился, если бы он думал, что прежде всего защищает шаха.

Мгновение я решал, что лучше — предстать перед ним свирепым или смиренным. Ради безопасности Пери я избрал первое.

— Но я бы его зарезал.

Мирза Салман не был наивен, однако тут он уставился на меня, словно на бешеного пса, что может напасть без причины.

— Но если он убил моего отца по ошибке, я отсек бы ему его мужское достоинство и сказал бы, что мы квиты, — пошутил я.

Мирза Салман принужденно рассмеялся:

— А знаешь, почему его не наказали?

— Нет.

Глаза его метнулись в сторону, и я почувствовал, что он знает больше, чем говорит.

Поблагодарив его, я вышел, а во мне гремело имя, которое он вонзил в мое сознание. Камийяр Кофрани. Убийца моего отца. Уродливое имя, и человек наверняка был такой же. Но хуже всего, что он мертв, а мирза Салман подтвердил вину моего отца. Теперь я не мог ни требовать его оправдания, ни отомстить его убийце. Спустя столько лет я наконец отыскал недостающий камешек в мозаике моего собственного прошлого, но слишком поздно для того, чтоб что-то сделать.

В тот вечер я с нетерпением дожидался, когда Баламани закончит работу, чтоб рассказать ему узнанное. Я жаждал сладостного облегчения довериться другу и надеялся, что он сможет добавить ясности в происшедшее. Но в обычное время он не появился.

Проходили часы, луна взошла, а Баламани все не было. Я принялся читать «Шахнаме», подаренную Махмудом, и ее точные рифмы долго помогали мне бодрствовать, пока наконец сон не победил и книга не упала на грудь. Когда Баламани вошел в нашу комнату, рассветало. Он снял верхнюю одежду и уселся на постель. Его лицо было измученным.

— Что случилось?

— Одна из беременных шахских женщин потеряла ребенка несколько часов назад. Она больна от горя.

— Махасти?

— Нет, другая рабыня. Потеряла и много крови. Мы посылали за врачом и женщиной, просвещенной в религии, чтоб ее утешить.

— Ужасное известие.

— Потом мне пришлось отправиться в покои шаха и ждать, пока он не проснется, чтоб сообщить ему о случившемся.

Баламани выглядел печальнее, чем можно было ожидать.

— Что тебя так тревожит?

Он повалился на одеяло.

— Пока женщина мучилась, меня охватили воспоминания о смерти моей матери. Мне было года четыре. В дом вошли несколько женщин и выставили меня из ее комнаты: я помню ее ужасающие вопли. Никто мне не рассказывал, что случилось тогда, но теперь я полагаю, что моя мать умерла родами. Сегодня у меня было странное ощущение, будто я один из стоявших рядом с ее смертным ложем. Иногда я чувствую, что все мгновения моей жизни существуют одновременно: будто я живу сразу и в прошлом и в настоящем.

— Да сохранит Бог души твоих родных в своих нежных дланях.

Он вздохнул:

— Тебе повезло иметь сестру. Вспоминая о моих потерянных родичах, я удваиваю жертвования на сирот Казвина. Теперь расскажи мне о своих делах. Почему ты так рано проснулся?

Я уселся:

— Баламани, я наконец узнал имя убийцы моего отца. Его звали Камийяр Кофрани.

— Ты говоришь о том счетоводе? Но как ты узнал? — Похоже, он не слишком удивился.

— Мне сказал мирза Салман.

— А ты уверен, что это именно тот человек?

— Ты считаешь, что мирза Салман может лгать?

— Лгать может любой.

Ответ показался мне очень странным.

— А что же Кофрани — он был верным слугой?

— Да. Одним из лучших.

Мне это не понравилось.

— А его дети?

— У него было три мальчика. Один умер, но я совершенно уверен, что двое других служат правителю Шираза, имеют жен и детей.

— Которых у меня никогда не будет. Надеюсь, они сгорят в аду. — Я подозрительно взглянул на него. — Откуда у тебя столько сведений о них?