– Монахи латынские ее еще аква витой называют, – сказал Данило Борисович. – Ух, и крепка, зараза! Прямо огонь жидкий.

– А ее вообще где можно купить?

– Рано тебе о во́дичке думать, Егор. – Иван Борисович строго погрозил пальцем. – Жену б себе лучше приискал – чай уж не такой уж и младой вьюнош.

Егор расхохотался:

– Ой, хомут-то себе на шею повесить всегда успеется.

– Всегда, да не всегда, – туманно заметил старший брат.

И, чуть помолчав, поинтересовался списком пленников, теми, кого ватажники собрались выручать из татарского рабства.

– Да много кого надо бы выручить, – пожал плечами молодой человек. – Слава Богу, все у одного человека, какого-то там сотника. Если, правда, список не фальшивый, а то получится, как у Ильфа и Петрова с отцом Федором.

– Отец Федор! – разом воскликнули братья. – Это ж, так понимаем, духовник твой? Он жив ли?

– Вот это – навряд ли.

– Тогда помянем. – Борисовичи подняли кружки.

Выпили. Посидели немного молчком, послушали, как верещит где-то совсем рядом сверчок.

– Михайло, гость новгородский, почитай, всю округу объездил, порасспросил, – тихо произнес Данило. – Где у кого кто.

Иван Борисович вскинул глаза:

– Слушай-ка, Егор – а князь с Воже-озера, Нифонт, за племянницу свою не просил? Брата Михаила, покойного князя, дочку. Да ты ее знать бы должен… Еленой звать.

– Да много у меня Ленок знакомых, – сказал Вожников. – Но в списке я никаких Лен не видал.

– Станет Нифонт племянницу искать, как же! – младший брат похихикал. – Себе-то на голову, ага! Елена, замуж ежели за князя какого выйдет – тот все права на престол в Воже-озере иметь будет, Нифонт-то – от худородной жены, робичич! А вот Егор… ну, рассказывать о себе не очень-то хочет – ладно. Может, и скажет когда…

– А не сам ли Нифонт племянницу к татарам спровадил? – тихо спросил Иван Тугой Лук. Спросил, и сам же ответил: – Не-е… Куда легче было бы отравить – дескать, в лихоманке сгорела.

– Может, он и хотел отравить, – сказал Данило, – да тут татары в набег – как нарочно. Нифонт – в бега, войска собирать, а Елена… Елена татарам досталась, как уж князь ни кручинился, как ни плакал, племянницу жалея… А искать-то, вишь, никого в Орду не послал.

– Вообще-то, татары сами б о ней сказали, если княжна, – резонно заявил Иван Борисович. – Что им, выкуп хороший помешал бы?

– Не помешал бы. Может, они и слали гонцов… да только кто знает, что Нифонт-князь с ними сделал, а?

Братья посмеялись, снова налили, выпили, потом Данило Борисович вдруг захрапел, заклевал носом и старший брат.

Вожников хмыкнул – время-то детское, вряд ли сильно больше полуночи. Однако в эти времена ложились рано и так же рано – с первыми лучами солнца – вставали. Чего зря светильники жечь, да по телевизору никакой интересный фильм или передачу острую не покажут – за неимением телевидения.

Выбравшись из шатра Борисовичей, молодой человек неожиданно для себя зашатался – стоялый медок оказался напитком коварным. Голову вроде не сильно кружило, но ноги такие коленца выписывали – будьте-нате! Этакое па-де-де из балета «Щелкунчик». И еще… И еще рвать тянуло со страшной силой… Егор не стал противиться этому позыву, да и не смог бы – склонился у ближайших кусточков, зарычал утробно…

– Кто здесь?! Стой! – Тут же послышался из-за кустов строгий голос.

Вожников выпрямился:

– То я. Егор.

– Ах ты ж, Господи… А язм думал – татары! Уже и стрелочку хотел на звук метнуть, да поднять тревогу.

– Это ты поторопился…

Затрещали, зашевелились кусты, и в свете тусклого месяца молодой человек узнал часового.

– Здоров, Онисим. Кто тебя меняет-то?

– Дак Никитка Кривонос, кто ж? Чевой-то долгонько его нету – уж пора бы.

– Какое – пора? Еще только ночь началась, так что служи, Онисим, тащи гарнизонно-караульную службу с достоинством и честью!

Негромко засмеявшись, Вожников похлопал ватажника по плечу и, подумав, зашагал к реке, к ушкуям – где-то там, прямо напротив, ладил шалашик Федька. Пусть уж подвинется, ничего, не на улице же спать – хоть и тепло, да комаров много.

После ухода Вожникова ватажник Онисим Морда спустился к плесу и немного побродил по берегу, прислушиваясь к доносящимся с середины реки звукам – похоже, играла какая-то крупная рыба – стерлядь? осетр?

Ничо! Онисим неожиданно для себя улыбнулся – поедим еще осетров! Лишь бы дьяк не обманул, сполна б рассчитался! А вообще… тут Онисим сник… лучше было бы никуда из Белеозера не уходить, с ватажниками в далекие края не подаваться! Он-то б и не подался, кабы не Ларион Степаныч! Сперва-то, услыхав про то, что ватажники и купец Михайло Острожец собираются в Нижний Новгород, а потом и дальше, дьяк зло прищурился и хотел было – по крайней мере, так показалось Онисиму – дать приказ имать всю ватагу, однако… Однако почти сразу раздумал.

– А пущай себе идут! – сказал. – Острожец тут, в Белеозере, амбары себе купил да двор собрался строить – так что к зиме вернутся.

– Дак, а я-то?.. – несмело спросил парняга. – Мне-то что делать?

– А ты, Онисим – с ними. Поперед всех в пекло не лезь да все запоминай – особливо про новгородца – где, да что, да с кем? После мне все в подробностях доложишь.

Онисим Морда, само собой, погрустнел – не очень-то ему и хотелось в какой-то там набег с ватагой! Это черт-те куда на ладьях-ушкуях грести да с ратными людьми татарскими биться… Господи, уж куда лучше было бы на Белеозере спокойненько кистеньком в темных проулках помахивать. Да, не худо бы. Одначе ж не себе пока хозяин – и не откажешься ведь никак, себе дороже станет!

Вот и подался трусоватый Онисим Морда с ватажниками в далекий поход, в неведомые ордынские земли, что по широкой реке Итиль-Волге. Пока до Нижнего добрались с караванами, пока ушкуи купили, пока то да се. Вроде, тьфу-тьфу-тьфу, и неплохо покуда все складывалось – простившись в Нижнем с купцом, плыли себе и плыли, сами никого не трогали, и к ним никто не приставал – боялись. А ну, пристань-ка – когда оружные – молодец к молодцу – да еще тюфяк-пушка!

Онисим вдруг подумал про купца Острожца – а ведь тот очень даже хитер оказался! Нашел куда ватагу послать, одним махом убивал двух зайцев, то есть какого-то одного, не того, так другого: ежели у ватажки все хорошо пройдет, ежели освободят пленников – так купчина в большом прибытке, нет – тоже не беда, сгинет ватага – туда ей и дорога. Ах, как ловко все рассчитал, пес! Да и старший дьяк от него недалеко ушел, собачина та еще – видать, соглядатаев себе нашел изрядно, так что одного с ватажкой послать – а чего б нет-то?

Походив вдоль берега, Онисим Морда поднялся чуть выше от плеса, присел, прислонился спиной к широкой березе… или к какому иному дереву, не особо-то сейчас было и видно. Кругом стояла полная тишь, если не считать плеска волн да негромкого скворчания сверчков… А вот – забила крылами крупная ночная птица. Филин? Неясыть?