Когда-то отец сказал ей не есть в ресторане, где тощий шеф-повар, – мол, это плохой знак. Однако же Зак был прекрасным поваром. Просто повезло родиться со сверхзвуковым метаболизмом, шутя объяснял он сам. Но так оно и было. Вот только куда девались все эти калории?

Она нежно погладила его по коротким, жестким волосам.

– Мы приехали, дорогой.

Зак сонно встряхнулся, подавил зевок, а потом взял ее за руку и поцеловал.

– Спасибо, что подвезла. – Он снова зевнул.

– Будешь спать в машине? – усмехнулась Фрейя, открывая дверцу.

Зак расстегнул ремень, открыл свою дверцу и, лениво выбравшись, поежился от холодного и сырого вечернего воздуха.

– Переел. – Он легонько похлопал себя по животу.

– Да что ты такое говоришь!

– Я бы, пожалуй, чуточку перекусил перед сном.

Фрейя рассмеялась.

– Хочешь, чтобы я заглянула в холодильник – нет ли там молочного поросенка, которого можно было бы быстренько насадить на вертел?

Она подошла к передней двери, открыла замок и, переступив порог, щелкнула выключателем. Ее встретили запахи свежей краски, нового ковра и недавно распиленного дерева.

Зак последовал за ней и закрыл за собой дверь. Они прошли в ультрасовременную кухню – ее укомплектовали и довели до ума в первую очередь. На огромном разделочном столе свежий выпуск «Санди таймс».

– Поскольку я весь день не пила, думаю, у меня есть полное право на бокал вина. – Фрейя открыла холодильник, достала початую бутылку совиньон блан и вытащила пробку. – Хочешь?

Зак покачал головой:

– Спасибо, но с меня на сегодня хватит.

– Без комментариев! – усмехнулась она и, достав из посудомойки бокал и пепельницу, поставила их на стол. Налила вина. Открыла сумочку. Табак, фильтры, лакричная бумага для самокруток – все на месте.

Фрейя уже начала раскладывать табак, когда вдруг заметила, что Зак отчего-то нахмурился.

– Что такое?

– Сквозняк. Чувствуешь?

Она кивнула. Да, определенно сквозняк.

– Откуда тянет?

– Я раньше не замечала. Здесь всегда было так тепло и уютно.

Уютно здесь было благодаря уложенному Заком теплому полу. Но сейчас Фрейя явно ощущала движение холодного воздуха.

Зак поднялся и прошел через комнату к задней двери.

– Дорогая… – Голос его прозвучал как-то странно. – Мы ведь заперли заднюю дверь? Мы заперли ее утром, перед тем как уехать?

– Да, я сама ее запирала. И хорошо помню, как это делала. А что?

Зак указал на два запора, верхний и нижний, – оба были открыты, – потом на ключ в замке.

– Я только что попробовал ключ – замок был не заперт, дверь открыта. Ты уверена, что запирала?

Она пожала плечами:

– Уверена. На девяносто девять процентов.

– Вот дерьмо, – выругался вдруг Зак, глядя на пол.

– Что?

Он показал на окошко с освинцованным стеклом рядом с дверью. В нем недоставало одной квадратной панели, размером шесть на шесть дюймов. Потом ткнул пальцем в пол:

– Посмотри.

Фрейя поднялась, подошла ближе и увидела панель на коврике под окном.

– Как… как… как это случилось? – Она испуганно огляделась по сторонам. Ее уже трясло.

– Само оно выскочить не могло, – сказал Зак. – Они если выскакивают, то не падают на пол не разбившись. И замки сами не открываются. – Он шагнул к шкафчику, открыл дверцу и, взяв длинный нож для разделки мяса, вышел в холл.

– Нам надо позвонить в полицию, – нервно предложила Фрейя.

– Да, давай. Набери 999. – Он шагнул к двери.

– Не ходи туда. Если там кто-то есть…

Фрейя схватила телефон и едва не выронила – так сильно ее трясло. Паника нарастала, и она поспешила пройтись пальцем по кнопкам.

Понедельник, 15 декабря

Мелкий моросящий дождик тихо падал на собравшихся и наводил блеск на серую и строгую, выстроенную в неоготическом стиле церковь Святого Петра. Внушительную, самую большую в городе, ее выбрали для сегодняшней церемонии по той простой причине, что так пожелали многие сотрудники полиции.

Утром Грейс собрал команду в половине восьмого. Несколько человек, ядро следственной группы, остались на месте под руководством его заместителя Иена Маклина. Сам он планировал вернуться в Суссекс-Хаус сразу же после службы и погребения.

Все в это утро казалось серым. Даже небо было цвета могильного камня. Грейс чувствовал себя немного неудобно в парадной форме, которая четыре года провисела в пластиковом мешке. В последний раз он надевал ее тоже на похороны – офицера суссекской полиции, погибшего при трагических обстоятельствах.

В половине одиннадцатого они с Клио, прижавшись друг к другу под одним зонтом, прошли от задней автостоянки полицейского участка на Джон-стрит, где ему посчастливилось получить одно из свободных парковочных мест, к Лондон-Роуд. Шли молча, мысленно Грейс еще раз повторял текст прощальной речи. Когда-то эта часть города считалась едва ли не самой грязной и запущенной, но теперь положение быстро менялось к лучшему. Обычно он всегда пробегал взглядом по лицам людей, мимо которых проходил, но сегодня его мысли были заняты преимущественно предстоящими похоронами, хотя и переключались то и дело на исчезновение Логан Сомервиль, Эшли Стэнфорд и, возможно, Эммы Джонсон.

Клио крепко держала его за руку, и Грейс был более чем когда-либо благодарен ей за поддержку. Он уже не помнил, когда в последний раз так нервничал. Его трясло, а в животе словно взбесились пресловутые бабочки. За время службы он не раз попадал в опасные ситуации, но еще никогда не чувствовал себя так, как сегодня. Больше всего он боялся, что сломается, подойдя к кафедре.

– Все будет хорошо, дорогой. – Клио поцеловала его.

Грейс коснулся ладонью внутреннего кармана, уже в седьмой раз проверяя, на месте ли листок с речью, и на мгновение его снова захлестнула паника – неужели забыл? На всякий случай он достал листок, развернул и, убедившись, что все в порядке, вернул на место и тут же снова проверил.

На подходе к церкви, хотя до начала службы еще оставалось двадцать пять минут, уже стоял мотоциклетный кортеж, за которым выстроились почетный караул из полицейских в форме и подразделения пожарных. Вокруг роились фотографы, репортеры и телевизионщики.

Подойдя ближе, Грейс увидел Кэссиана Пью, разговаривающего с Томом Мартинсоном. Оба были в парадной форме. Компанию дополняла комиссар Никола Ройгард, как и все женщины одетая в черное. С широких полей ее шляпы срывались капельки воды.

Все трое приветствовали Грейса и Клио вежливыми кивками. Кэссиан Пью протянул руку: