– Это согласуется с тем, что Грегори Доналд говорил Марте, – заметил Худ. – Он и Ким Хван из Корейского ЦРУ тоже полагают, что правительство Северной Кореи здесь не при чем.

После разговора с сыном настроение у Худа немного поднялось, и он позволил себе коротко улыбнуться:

– Как вы себя чувствуете вдали от нефтяных пленок и тропических лесов?

– Ощущения странные, – признал Катцен, – но здесь очень интересно. Снова разрабатываю мускулы, которые начали было атрофироваться.

– Проведете тут еще несколько месяцев и совсем забудете об атрофии.

В кабинет Худа вошла Энн Фаррис.

– Пол...

– Вот вы-то мне и нужны.

– Возможно. Вы уже знаете о файлах южнокорейской армии?

– Я – директор. За то мне и платят, чтобы я знал такие вещи.

– Я... – Фаррис нахмурилась. – Я вижу, у вас отличное настроение. Должно быть, встреча с президентом прошла хорошо.

– Не с президентом. С сыном. Так что с этими файлами? Я полагал, что использование файлов из архивов – это наше внутреннее дело.

– Конечно. Но к полудню об этом обязательно узнают в «Вашингтон пост». Поразительно, чего не сделают вроде бы порядочные люди ради денег или билета на игру за суперкубок. Но сейчас у нас другая проблема. Вы представляете себе, какой кошмар нас ждет, если в прессу просочатся слухи о том, что во всем этом ужасе мы подозреваем наших союзников?

– Вы не можете преподнести эту новость так, как нужно нам?

– Нет проблем, Пол. Но недоверие действует на людей возбуждающе, и все будут играть на этом.

– Наплевав на истину, справедливость и Америку?

– Такие понятия умерли вместе с суперменами. Пол, – сказал Фил. – А когда супермен вернется, люди забудут все остальное.

Энн постучала авторучкой по небольшому блокноту, который она держала в руке.

– Вы хотели меня видеть?

– Подождите минутку, – сказал Худ, который уже нажал клавишу F6. На экране появилось лицо его помощника. – Есть что-нибудь новое из Корейского ЦРУ, Багз?

– Заключение лаборатории в файле ВН/1.

– Что там? В двух словах?

– Все из Северной Кореи – взрывчатые вещества, ботинки, бензин. Как Александр?

– Спасибо, лучше. Попросите, пожалуйста. Боба Херберта зайти ко мне в одиннадцать. – Худ отключил связь с помощником и провел рукой по лицу. – Черт! Корейское ЦРУ говорит, что взрыв организован КНДР, Матти думает, что наша компьютерная сеть заражена южнокорейским вирусом, а Грегори Доналд уверен, что мы имеем дело с террористами из Южной Кореи, которые хотят выдать себя за северокорейских военных. Настоящий цирк.

– В таком случае вы – инспектор манежа, – сказала Энн.

– Что с Александром?

– Приступ астмы.

– Бедняга, – качая головой, посочувствовал Фил. Он направился к двери. – Проклятый смог, в это время года он особенно действует на астматиков. Если понадоблюсь, я у Матти.

Худ и Фаррис остались одни. Пол не в первый раз заметил, что Энн не сводит с него взгляда, но на этот раз в ее янтарных глазах кроме искреннего сочувствия было что-то такое, отчего он почувствовал себя неловко. Так на него не часто смотрела даже Шарон. Впрочем, Энн Фаррис ведь не приходилось с ним жить.

– Энн, – начал Худ, – президент...

– Пол! – с порога выкрикнул Лоуэлл Коффи. Он чуть не столкнулся с Энн. Его рука еще лежала на дверной ручке.

– Входите, – сказала Энн. – Дверь закрывать не обязательно, утечки информации у нас в любом случае предостаточно.

– Понятно, – отозвался Коффи. – Пол, если можно, одну минуту. Я хотел сказать о проверке файлов южнокорейской армии, которой занимается сейчас Матти. Вы должны сделать так, чтобы из Оперативного центра не просочилось ни слова, кроме стандартного «По этому поводу заявлений не будет». У нас с Сеулом подписано соглашение о сохранении конфиденциальности информации, а сейчас не исключена диффамация конкретного человека или группы лиц. Кроме того, если мы укажем на конкретных лиц, то рискуем сделать достоянием гласности некоторые сомнительные способы, которыми была получена информация, хранящаяся в этих файлах.

– Скажите Марте, чтобы она всех строго предупредила. И пусть кто-нибудь из сотрудников Столла записывает все телефонные разговоры.

– Пол, это невозможно. Это абсолютно противозаконно.

– Тогда выполняйте мое противозаконное распоряжение. Пусть Марта всем так и скажет.

– Пол...

– Лоуэлл, выполняйте. С этими проклятыми законами я разберусь позже. Нельзя допустить, чтобы наши сотрудники постоянно думали об утечке информации, а сейчас мне некогда искать источник этой утечки.

Недовольный Лоуэлл ушел.

Худ, пытаясь собраться с мыслями, перевел взгляд на Энн. Он только сейчас заметил шарф, которым она небрежно связала волосы. Как хорошо было бы медленно потянуть за концы красно-черного шарфа и утонуть в ее длинных каштановых волосах, подумал Худ и тут же возненавидел себя за эту мысль. Он заторопился перейти к делу:

– Энн, я.., э-э.., у меня к вам другое поручение. Вы слышали о том, что над Северной Кореей сбит наш «мираж»?

Энн кивнула. Ее взгляд моментально потускнел. Неужели она прочитала его мимолетные мысли? Худ постоянно удивлялся женской проницательности.

– Белый дом намерен выступить с заявлением, в котором будет сказано, что неоправданно агрессивная реакция северокорейских летчиков на появление в их воздушном пространстве самолета-разведчика вынуждает нас перевести войска, находящиеся в этом регионе, в состояние повышенной боеготовности DEFCON-3. – Худ бросил взгляд на настенные часы. – Это было пятьдесят две минуты назад. Пхеньян ответит аналогичным заявлением, возможно, даже переиграет нас. Полагаю – точнее, надеюсь, – что президент не станет принимать никаких мер, пока мы не узнаем, что же случилось в Сеуле. Если президент сделает еще один шаг к войне, то в такой ситуации никто не сможет поручиться, каким будет ответ Северной Кореи. Когда придет Боб, нам нужно будет поговорить с Эрни Колоном и представить президенту последние данные о соотношении вооруженных сил противоборствующих сторон на полуострове. От вас, Энн, мне нужно, чтобы вы по возможности смягчили слова из Белого дома.

– Оставить путь к отступлению?

– Вот именно. Лоренс не станет извиняться за появление самолета-разведчика в воздушном пространстве КНДР, но если мы будем говорить только в жестком тоне, то в конце концов нам придется и действовать жестко. Давайте не забудем выразить в заявлении наши сожаления, не будем слишком громко хлопать дверью. Вы знаете, что нужно сказать: как всякое суверенное государство, КНДР имеет право защищать свою территорию, и мы сожалеем, что обстоятельства вынудили нас принять чрезвычайные меры.