— Отдайте мне карту.

— Мне было предложено удержать ее, сэр.

Карта не стоила того, чтобы драться за нее. Я выбежал из магазина и резко завернул направо. За последние годы я убил в этом месте массу времени, пока Стефани опустошала прилавки «Банановой республики», поэтому знал, что из круглого торгового центра имеется четыре выхода на улицу, расположенных через равные промежутки. Могут копы прислать не одну машину, чтобы схватить того, чья нелимитированная карта оказалась какой-то особенной? Я не знал.

Огибая торговый центр по периметру, я поскользнулся на только что вымытом полу и врезался в стойку, где предлагали на месте подключиться к оператору сотовой связи Verizon. Парень за стойкой отличался быстрой реакцией и успел заехать мне в ухо, но я помчался дальше, чувствуя, как звенит в голове.

Посетители смотрели на меня с некоторым интересом, но не более того, как будто я был необычным автомобилем, проехавшим по улице, или чужим ребенком, который плохо себя ведет. Или внезапно хлынувшим дождем.

Я с грохотом вылетел через задние двери на стоянку и не обнаружил там никакой полицейской машины. Поэтому побежал дальше, на этот раз изо всех сил, и меня уже не волновало, как это выглядит со стороны — стремительно несущийся по раскаленному асфальту человек, лавирующий между машинами со сверкающими на солнце лобовыми стеклами.

Я не знал, куда бегу. Иногда это и не нужно.

Нужно просто бежать.

Самое худшее, что Баркли знал это с самого начала, с того самого дня, с самой первой встречи с этим человеком. Он не подозревал, что дойдет до такого, однако знал, что Уорнер катит на экспрессе «Дурные вести» и рано или поздно подъедет к станции. Можете считать это чутьем полицейского — Баркли уже три года служил помощником шерифа, когда Уорнер появился в городе, — хотя и не подозревал, что все настолько запутано. Сработало врожденное чутье. Инстинкт, который помогает травоядным животным выживать среди хищников. Будто кто-то передал завывание и сверкание полицейской сирены на молчавшей доселе, невидимой волне.

И сигнал означал: в этом человеке есть что-то неправильное.

И оно было, хотя другие никогда этого не замечали. Нет, они видели, а некоторые из них — в частности, Хейзел — даже пару раз высказывалась вслух, но не обращали внимания. Они знали, что Уорнер не такой, как они, только никогда не понимали, насколько велика разница. И Баркли не понимал — до тех пор, пока к нему в разгар утра не подошел парень из бригады экспертов.

Шериф стоял на крыльце и курил сигарету, соображая, что делать и как его деятельность должна выглядеть со стороны, — в связи с исчезновением одного из богатейших на Лонгбот-Ки людей. Эксперты уже были готовы отчаливать, не найдя ничего, кроме одинокой лужицы крови. Старший сказал ему, что крови было больше, ее неумело затерли, оставив следы, но и это говорило лишь о возможности убийства, не больше. При таком количестве с тем же успехом кто-нибудь мог порезать палец, нарезая лайм к выпивке. Баркли был уверен, что здесь имеется гораздо больше, чем они видят, — потому-то и задержался в доме надолго и потребовал в свое распоряжение всех экспертов, какие были свободны, и перед домом стоял фургон криминалистов, — но до сих пор им не попалось ничего похожего на улики.

Затем из раздвижных дверей вышел один из младших экспертов.

— Э… шериф? — начал он, и Баркли заметил, что парнишка — до сих пор выглядевший весьма самоуверенным: «Поглядите, как я смотрюсь рядом со всей этой аппаратурой» — теперь смотрит смущенно. Он поднял руку и откинул со лба пшеничные волосы. — Мы кое-что нашли. Но оно, э… Может быть, вы пойдете и сами посмотрите?

Баркли бросил окурок на крыльцо, успев подумать: «Вот оно, началось».

Он прошел вслед за экспертом через дом. Ему доводилось бывать в этом доме и раньше, хотя никто об этом не подозревал. Баркли получал небольшое вознаграждение за ту работу, какую делал. Не за основную, а за другую работу. Роль, которую он играл уже двадцать пять лет. С тех пор как умер Фил Уилкинс, энтузиазм большинства участников угас, в том числе и потому, что все они постарели. Жизнь к старости осложняется и без того, чтобы нарушать основные правила. Но только не для Уорнера. Он не собирался прекращать, и в этом заключалась проблема. Он был гораздо богаче всех остальных. Дэвид вырос здесь, потом уехал, основал компьютерную фирму на Западном побережье, вовремя продал ее. Вернулся обратно в Сарасоту, начал без особого интереса заниматься строительством кондоминиумов, и оказалось, что и это у него получается. Деньги так и липнут к нему, женщины — тоже. Внешне безупречный, а внутри поломанный.

Каждый год Баркли говорил, что пришло время завязывать. Это Уорнер заставил его измениться, точно так же, как и остальных. И не через доводы разума. Баркли даже это не мог выдвинуть в свою защиту, хотя Уорнер бывал очень убедительным, когда задавался целью. Нет, шериф пошел на сделку по более простой причине: деньги. И еще возможность участвовать в увеселениях, о которых копы обычно и не мечтают, не говоря уж о знакомстве с женщинами определенного сорта, которых можно уговорить на участие в таких вечеринках, потому что близость больших денег и большой миски кокаина действует на них подобно универсальной отмычке. В доме Уорнера строго придерживались сценария «Однажды в Вегасе». Было действительно любопытно посмотреть, что пара девятнадцатилетних девчонок позволяет вытворять мужику средних лет с сединой и брюшком. А когда знаешь, что девчонок привезли специально ради вечеринки, а утром те уже будут в самолете, летящем обратно в Хиксвилл, так и не узнав ничьих имен и нисколько к этому не стремясь, то и самому легко приобщиться. У всех есть цена. И обычно не такая уж высокая. И всегда выплачивается в одной и той же валюте.

Юный криминалист провел шерифа по отделанному деревянными панелями коридору, затем через дверь, за которой скрывалась лестница. Баркли знал, куда те ведут, — в большой, с постоянным температурным режимом винный погреб, устроенный в цементном бункере, вырытом под домом. Когда они спустились с последней ступеньки, Баркли увидел у стены еще двух экспертов и Холлама. Шериф заметил, что эта часть пола из известняка влажно блестит, как будто плитки недавно помыли. Холлам отделился от группы и подошел к стеллажу в глубине помещения. Он взялся за полку, нагруженную дорогими с виду бутылками, и дернул. Стеллаж не шелохнулся.

— Мы ничего не нашли бы, если бы один из этих ребят не превысил должностные полномочия, — проговорил он. Он поглядел на одного из экспертов, хилого, застенчивого с виду паренька. — Заинтересовался винами на полках, взял одну бутылку. И уронил. — Холлам опустился на колени и указал на нижние полки стеллажа. — Затирая лужу, он заметил там ручку.

Помощник шерифа сунул руку в отверстие, предназначенное вроде бы для очередной бутылки вина, и Баркли услышал деловитый щелчок, словно где-то сдвинулся рычаг. Его сердце дрогнуло.

Холлам поднялся и снова дернул стеллаж. На этот раз тот отъехал от стены, секция в четыре фута шириной беззвучно развернулась на петлях.