Я колебалась между двумя решениями: пойти домой и смыть с себя остатки природы, или пойти с Крисом в особняк и погостить у них. В результате победило второе.

Мы шли по мокрым от дождя улицам. Ветер разносил упавшие листья. По небу проплывали серые облака, но синева все же виднелась. Деревья все еще были мокрыми и иногда кроме листьев скидали на землю дождевые капли. Солнца видно не было, но зато за облаками хорошо виднелись его светлые лучи.

Уличные мальчишки бегали по игровой площадке и гоняли мяч. Иногда мячик вылетал на дорогу и неудачно падал в лужу, и при игре всех намачивал, но от этого дети наоборот веселели.

Несмотря на грипп, много молодежи все равно шастало на улицах с расстегнутыми куртками и без шапок. Если честно, я тоже так выглядела, но мне-то не о чем волноваться.

Вскоре мы с Крисом уже стояли возле огромных входных дверей. Я уже потянулась, чтоб открыть ее, но внезапно кто-то изнутри сделал это быстрее.

На пороге стоял Рейн. Он не смотрел на нас, так что можно было понять, что то, что мы столкнулись, оказалось совпадением.

— Я пошел! — крикнул он кому-то в доме.

— Не смей! — послышался голос Мелори. — Сегодня твоя очередь!

— Меня нет! — крикнул он, проигнорировав слова женщины, и обернулся к нам. — О, как раз вовремя. Оставляю все на вас.

Сказав это, он быстро проскользнул между нами и побежал в сторону города.

— О чем это он? — спросила я Криса.

Тот посмотрел вслед уходящему Рейну и тяжело вздохнул.

— Сейчас увидишь.

Мы вошли. Как только дверь заперлась, послышался шум, и со второго этажа к нам быстро спустилось что-то…  непонятное.

— Где он? — спросило нас это «что-то».

— Удрал, — спокойно ответил Крис.

Я стояла, пораженная увиденным. Только через минуту я наконец-то узнала в этом «что-то» Мелори. Просто сейчас ее волосы были распущены и сильно спутаны. Они спадали на лицо и плечи, от чего самого тела было почти не видно. Волосы были настолько длинные, что кончики почти касались земли. Сама же девушка была взбешена и сжимала в руках расческу.

— А что, сегодня его очередь расчесывать тебя? — спросил Крис.

— Да. А этот мальчишка сказал что он, видите ли, занят и у него нет времени. А если я сяду сама себя расчесывать, то еще сильнее запутаю.

— Так мы ведь сколько раз говорили тебе их отрезать.

— Ага, уже. Мне и так удобно. — Мелори сложила руки на груди и отвернулась.

Я включила мыслительный аппарат и попыталась обдумать сложившуюся ситуацию. Тут у меня возникла мысль.

— А может, я вас расчешу? — спросила я скромно.

Мелори повернулась ко мне.

— А ведь мысль. — Она убрала волосы с лица и просияла. — Точно! Как я не додумалась. Пошли.

Сказав это, она взяла меня за руку и потянула на второй этаж.

Мы поднялись по лестнице и завернули направо. Впереди нас протянулся длинный коридор, с левой стороны которого размещались двери в комнаты, а с правой стороны — деревянные перила. Коридор выглядел как балкон, через который можно было увидеть всю огромную залу первого этажа.

Я догадалась, что за некоторыми из этих дверей были личные комнаты умерших. Я оказалась права, так как, пройдя несколько дверей, Мелори остановилась напротив одной.

— Вот мы и пришли, — сказала она и открыла дверь.

Комната была довольно большая и длинная. Стены выкрашены в красный цвет с едва видными замысловатыми бордовыми узорами, похожими на цветы. Пол укрыт светлым деревом. У правой стены размещался старинный платяной шкаф, косметический стол с большим зеркалом, и прилагающийся к нему стул. Слева стоял шкаф для белья на котором лежало несколько книг, и двухместный диванчик, оббитый светлой кожей. У самой дальней стены размещалась большая старинная двуспальная или даже трехспальная кровать с шелковыми занавесками и бордовым атласным бельем. К бокам кровати примыкали два прикроватных столика, а по углам комнаты расставлены большие кадки с цветами. Так же возле кровати находилось большое окно с бежевыми занавесками, под цвет небольшого коврика с длинным ворсом, который лежал у подножья кровати. Это была спальня не сказочной принцессы, это была спальня гордой и нравственной королевы.

— Какая красивая комната, — ахнула я. — Но зачем кровать?

— Я люблю играть человека, — пояснила Мелори, улыбнувшись. — Спать, есть, зимой носить шерстяные носки, летом пить холодный лимонад и так далее. Мы все любим.

Она подошла к косметическому столику и села перед большим зеркалом. Я стала за её спиной. Теперь, когда я могла вблизи рассмотреть ее волосы, я заметила, что они отдают каким-то серебристым цветом. Казалось, будто они сплетены с лучами солнца.

— Они крашены? — удивленно спросила я.

— Хех…  ты не первая спрашиваешь. — Женщина коснулась волос на своей макушке. — Это их настоящий цвет.

— Красивые. Наверное, очень трудно за ними ухаживать. Они такие длинные.

— Ну, если честно, то да. Но я не хочу их стричь. Мои волосы, это то, что напоминает мне о моей жизни.

— Правда? — я провела расческой по ее волосам.

Чувствуя, что между нами завязался разговор, я решилась спросить ее:

— Мелори, расскажите мне, пожалуйста, о своем прошлом.

— Ты хочешь узнать? — удивленно спросила она.

— Да. Если вы не против, конечно.

— Ну что ты, с удовольствием. Мне нравится рассказывать об этом.

Я облегченно выдохнула. Значит, Крис не соврал.

— Но сначала…

Мелори дотронулась до ажурной повязки на своей шее. Запустив руки за шею, она легким движением расстегнула защелку и медленно сняла повязку. От удивления я выронила расческу из рук. Грубый шрам, сшитый крепкой нитью, обхватывал шею девушки уродливым кольцом.

— Это же…  — ошарашено молвила я. — Но как? Выглядит так, будто…

— Будто голова была отрублена, — закончила за мной Мелори. — Это так. Моя голова действительно была отделена от тела. Единственное что срослось, это мышцы, голосовые связки, пищевод и дыхательные пути. Хребет остался наполовину отделен. Иногда, когда я слишком резко поворачиваюсь, он смещается, и я не могу повернуть голову обратно. Немного неудобно, но я уже привыкла.

— Тогда, из ваших слов можно понять, что вы умерли, так как вам отрубили голову? — в полном шоке спросила я.

— Да. Я родилась в Германии, двадцать восьмого декабря 1509 года. Мне пятьсот один год.

Расческа, которую я подняла, опять упала.

— Вам так много лет?!

— Не говори так. — Она смущенно засмеялась. — Я чувствую себя старой.

— Извините. — Я подняла расческу и принялась расчесывать ее волосы.

— Так вот, — она продолжила, — из всей родни у меня были только мать и младший