брат, который родился через девять лет после моего рождения. Его звали Элиот. Мы были бедны, но счастливы; недосыпали и недоедали, но всегда держались вместе. Мать пасла овец, Элиот продавал цветы, которые он сам выращивал на небольшой грядке сзади нашего ветхого домика, а я старалась раздобыть лишнюю монету своей внешностью и пением. На ярмарках, с приезжими скоморохами или с бардами на площадях, я пела, танцевала, плясала как обезьянка шарманщика, лишь бы понравится случайному зрителю и получить из его кармана хоть один медяк. Красивые волосы, не испорченные бедностью, милое лицо, детский голосок и одежда с обносков — конечно, жалость других была моим единственным спасением, хотя часто моя внешность приносила одни неприятности, в детали которых мне не хочется вдаваться. В общем, так мы и выживали. Но, как говорится, счастье не вечно. Элиот был очень слабым мальчиком и часто болел. Однажды он слег с серьезной простудой. Денег на лекарства у нас не было, а его состояние все ухудшалось. Тогда я решила, что единственным выходом было прибегнуть к воровству. Я ничего не сказала матери, так как знала, что она не одобрит эту затею, поэтому мне пришлось действовать самой. Под покровом ночи я ускользнула из дома и убежала в сторону улицы красных фонарей. Там в это время всегда ошивались старые выпившие богачи, с полными карманами монет. Улица была заполнена полураздетыми куртизанками и охмелевшими мужчинами. Вокруг стояло невыносимое зловоние, смешавшее в себе запахи женских духов, пудры, уличной пыли, алкоголя, мужского семени и мочи. Вскоре мне удалось наткнуться на одного жирного старика, нетвердо державшегося на ногах. Все что мне следовало сделать, чтоб привлечь его внимание — это встретится с ним взглядом и поманить пальцем. После этого я развернулась и побежала в ближайший темный переулок. Старик, как и ожидалось, тут же последовал за мной. Как только мы скрылись в темноте, я достала из внутреннего кармана плаща нож, развернулась и вонзила лезвие прямо ему в горло — чтоб не кричал. Рука моя была на удивление тверда, намерение яростным, но слезы потоком бежали по щекам, мешаясь с алой кровью. Старик прохрипел что-то непонятное и упал замертво. Я быстро обыскала его тело, достала все самое ценное и убежала. Дома я долго не могла отмыть руки от крови. — Мелори сделала короткую паузу и продолжила, — на следующее утро я побежала в аптеку и купила много лекарств. Мама очень удивилась, но я сказала, что лекарства мне дали бесплатно. Лечение помогло, и Элиот выздоровел. Все вроде бы наладилось, но я никак не могла забыть то убийство. Поэтому я поклялась себе, что больше никогда никого не убью. Так и было, до того дня…  Мне было семнадцать. Мы с мамой и Элиотом шли по торговой улице. Внезапно сзади нас послышалось ржание коней — по дороге несся экипаж короля. Люди отступили и освободили дорогу. Мы тоже хотели отойти, но мать внезапно запнулась и упала. Я думала, карета затормозит…  Мама умерла под копытами лошадей. Элиот тогда долго не мог прийти в себя, ему ведь было всего восемь. Я пыталась прокормить нас, но положение было плачевным. Поэтому я отрезала свои длинные волосы, надела тот самый плащ и ночью пошла грабить. Теперь это было моим способом выживания. Я дала себе другую клятву — что больше никогда не заставлю Элиота страдать. Когда он узнал, что я ворую, он не начал осуждать меня, не разозлился, а стал помогать. Ему тогда было десять. Прошло пять лет. Мне неприятно осознавать свою прошлую твердость и хладнокровность, из-за которой я довольно быстро заработала репутацию небезызвестного вора, за голову которого была назначена награда. Элиоту я не позволяла убивать, но мы часто светились вместе, и стража его так же не обделила вниманием. Но мы всегда выходили сухими из воды, никогда не попадались, поэтому нас наказало не правительство, а судьба…  Элиот заболел туберкулезом. Я ни на минуту не отходила от него на протяжении целого месяца. Однажды он сильно закашлял кровью и упал в обморок. Он перестал дышать. Я сильно испугалась. Тогда это и произошло… . В те года в Германии была очень популярна охота на ведьм. Многих девушек сожгли на костре. Были слухи, что ведьмы могли не только насылать порчу, но и исцелять и воскрешать мертвых с помощью черной магии. В нашей деревне была одна старуха, имевшая репутацию колдуньи и избежавшая костра лишь потому, что стража её побаивалась. Я обратилась к ней и за немалую сумму таки выведала способ, как можно спасти брата. Нужно было провести жуткий ритуал, который вызовет самого Дьявола, и в обмен на свою душу попросить у него спасения другой души. Тогда я не знала, что достаточно просто взмолить о спасении, поэтому моя просьба была похожа на магическое заклинание: «Дьявол, ты слышишь меня, ты видишь меня. Я прошу тебя — исцели моего брата, забери у него болезнь, спаси его душу, а взамен возьми мою». Ни Дьявол, ни какой-либо демон не появился, но все же что-то странное произошло со мной, заставившее поверить в успешность ритуала, ибо главным условием была вера и осознание. Неважно, как ты просишь, если ты всем сердцем веришь, твои слова достигнут и небес, и преисподни. Дьяволу не нужны фанатики, поэтому из тысячи возможность быть услышанным Дьяволом дается только одному. Я верила, я была готова, я осознавала, и я была услышана.

Мелори замолчала. В её глазах не было видно сожаления о своем поступке, лишь покорная холодная серьезность.

Я опустилась на колени и начала расчесывать концы волос. Женщина водила пальцами по шраму на шее и грустно улыбалась. Я ждала продолжения истории.

— Через три дня он полностью выздоровел, — продолжила говорить Мелори. — Я сначала не поверила, на то время это ведь была неизлечимая болезнь. Но чудо произошло, и я была счастлива. Тогда я напрочь забыла о своих словах, о своей просьбе, и наша жизнь продолжалась. Мы с Элиотом на время завязали с воровством, так как у нас уже было достаточно денег, чтобы жить без забот. И так целых два года. Казалось бы, что все наладилось, но на самом деле, все уже было предрешено.

В тот день мы с Элиотом гуляли по ночной улице, так как утром нам выходить было опасно. Было довольно многолюдно, как для позднего времени. Внезапно сзади на меня кто-то налетел и повалил на землю. Тот, кто это сделал, быстро поднялся и убежал, но он уронил оберток ткани,