Когда государственному аппарату в 1731 году удалось установить свою монополию на торговлю ревенем, чиновникам пришлось подыскивать купца или нескольких купцов.

Понадобились люди, способные служить посредниками у казначейства, а также заняться фактическим товарообменом и заключением контрактов с монгольскими купцами на регулярную поставку крупных партий ревеня. Как и в случае с подавляющим большинством директоров пекинских обозов, государственные чиновники связывали свои надежды с умениями опытного купца, а не заслуженного государственного мужа. В конце 1736 года выбор пал на Симона Свиньина. Он был купцом из Великого Устюга скандинавского происхождения, на протяжении как минимум нескольких лет занимавшимся торговлей ревенем. Ему разрешили выбрать себе в помощники еще одного купца (он выбрал себе в деловые товарищи москвича М. Скерлетова), также ему назначили служащего канцелярии из его родного города Ивана Петровича Шуркова (Ошуркова), двух переписчиков, а позже и толмача. Данная малочисленная бригада получила известность как Кяхтинская ревенная комиссия. Сначала из Коммерц-коллегии С. Свиньину поступали слишком многочисленные распоряжения, и позже их оптимизировали по его же просьбе. Из этой коллегии от него требовали выяснять на всем протяжении торгового пути от Москвы до Кяхты наличие перевозимого в частном порядке, но в соответствии с официальным на то разрешением ревеня, еще не переданного в распоряжение казначейства или Сибирского приказа. Он должен был устанавливать его цену, составлять списки всех перевозимых товаров и брать с владельцев расписки в том, что они не продадут свой ревень до самого приезда в Москву. Как видим, русские чиновники выбрали бесперспективный способ навязывания монополии, нарушение которой, по официальной версии, грозило смертью. Точно так же ему поручалось проводить досмотр ревеня в Тобольской и других сибирских канцеляриях, требовать тщательной очистки копытчатого ревеня от ревеня черешкового и прочих корней сорных растений. А потом следить за уничтожением в огне всего негодного товара и скреплять собственной печатью тюки с качественным товаром. Он пользовался правом требовать от сибирского губернатора немедленной отправки отсортированного ревеня в представительство Сибирского приказа в Москве, причем никаких задержек товара в пути не допускалось. В коллегии уполномочили С. Свиньина скупать принадлежащий частным лицам ревень, находящийся в пути, и в Кяхте по предпочтительной для казны цене 12 рублей за пуд или меньше, как только представится такой случай. На все торги ревенем на Аргуне иркутскому вице-губернатору следовало посылать в Нерчинск специально подобранного надежного человека, чтобы он выполнял все те же функции инспектора и скупал весь ревень, принадлежавший частным лицам. Короче говоря, Симону Свиньину полагалось служить глазами и ушами царицы в ходе поездок к государственной границе.

Так он приступил к своему главному заданию на границе, и занимался он им больше десятилетия, то есть скупал ревень для вывоза за границу. Ему порекомендовали закупать ревень, уже завезенный на тамошний рынок, причем как годный, так и никчемный, чтобы не обижать бухаритинских и монгольских купцов. После этого он должен был предупредить их о том, чтобы впредь они привозили копытчатый ревень только достойного качества. Для наглядности ему предписывалось на месте отбраковывать купленный у них товар, а также сжигать на глазах купцов крупночерешковый ревень и не имеющие никакой товарной ценности сорные растения. Кроме того, весь ревень следовало подвергать повторной выбраковке, когда лучшая треть товара сначала отправлялась в европейскую часть России, и, если там не набиралось тысячи пудов, необходимых для последующего вывоза в Европу, тогда проводился второй и третий отбор. Ради большей уверенности в том, что для продажи русским закупщикам из Монголии привезли товар высочайшей категории, С. Свиньину разрешали платить на 2 или 3 рубля сверх обычной цены, то есть 14 или 15 рублей за пуд.

Судя по инструкциям, которыми руководствовался С. Свиньин, торговые власти в Санкт-Петербурге прекрасно знали, что поставки ревеня из джунгарских областей Китайского Туркестана к турецким средиземноморским портам часто осуществлялись через Бухару, Хиву, Астрахань и Персию. Ему приказали приложить особые усилия, чтобы исследовать данный источник товара и пути его поставки через указанные территории к месту назначения. В его обязанности входило отслеживать все возможные источники поставки ревеня, прибывавшего к российской государственной границе, как в район Кяхты, так и к Иртышу. А также ему поручили вести учет запрашиваемой цены того ревеня и узнавать, сколько и каких товаров требуется для обмена на него. Из Тобольска намечалось отправить к джунгарскому контайше специального эмиссара с грузом русского товара приблизительно на тысячу рублей, подходящего для обмена на местные товары. В Коммерц-коллегии намекали на то, что рассчитывают прибрать к своим рукам весь товарный ревень. И ради такого результата С. Свиньину позволили идти на все возможные хитрости, но постараться убедить вождей местных племен присылать ему весь годовой урожай ревеня по единственной твердой цене. Представители Коммерц-коллегии старались убедить С. Свиньина в том, что то же самое, причем с завидным успехом, делали голландцы в Ост-Индии, когда скупали там корицу, мускатный орех и гвоздику. По всем своим таким сделкам С. Свиньин, предупредили его чиновники, должен предоставлять полные и достоверные отчеты.

В конце упомянем о секретном задании, успешно выполненном Свиньиным, судя по более поздним документам. Ему поручили добыть, «даже за очень большие деньги», 300–400 фунтов семян ревеня, а также разузнать все, что возможно, о составе почвы, необходимой для выращивания его богатого урожая, технологии выращивания, уходе за всходами и т. и. Всю собранную информацию на данный счет ему следовало отправлять в Москву оперативно и с соблюдением мер конспирации.

С. Свиньин представил в коллегию дополнение к его инструкциям из шести пунктов. Так как власти Российского государства долгое время возражали по поводу ввоза слитков благородных металлов, главной проблемой стал выбор товара, достойного обмена на ревень. С. Свиньин подал прошение, чтобы ему предоставили право на покупку табачного изделия под названием «китайский шар», который высоко ценился среди коренных жителей Сибири, но был запрещен в сфере частной торговли. Также он ходатайствовал о поставке его на сибирские рынки для обмена на пушнину, в том числе на первоклассные меха, обычно предназначавшиеся государственным торговым обозам. Он вел речь о шкурках морской выдры, песца, росомахи, лисицы, белки и т. д. Тогда ему не пришлось бы рассчитывать на меха и прочие товары, возвращенные непроданными из Пекина казенными обозами. Несмотря на очевидное нарушение регламента функционирования государственного обоза, такое разрешение ему предоставили. Деятельность его комиссии в данном направлении потенциально выглядела такой же прибыльной для государства, как сами обозы, даже еще более доходной. Он попросил прислать из Москвы распоряжение далекому своему воеводе в Сибири, чтобы приобретенные им меха отправляли на границу безо всяких проволочек или отговорок.

С. Свиньин заявил об отсутствии у него веры в способность местных чиновников, находившихся на границе, правильно отбраковывать ревень для поставки его аптекарям. Они слишком привыкли к пониженным стандартам коммерческого брака, и Свиньин попросил, чтобы только опытных аптекарей допускали к отбору и определению качества ревеня. Из-за большой удаленности Иркутска от границы купленный ревень приходилось отбраковывать и хранить в Кяхте, а не в Иркутске, как раньше, и фактическую работу выполняли 25 мужчин, назначенных Канцелярией Иркутской провинции. Когда все было готово к отправке ревеня в Санкт-Петербург, Свиньин нанимал возы, а иркутскому вице-губернатору оставалось только предоставить лошадей. При таком подходе он мог осуществлять самый пристальный надзор над всем процессом, обеспечивать ввоз доброкачественного ревеня и отвергать товары, которые считал никуда не годными. В самом конце своей петиции С. Свиньин попросил увеличить материальное вознаграждение своих трудов, и ему пошли навстречу. Обычно он получал вознаграждение в размере 4 процентов от стоимости товаров, прошедших через его руки. В коллегии разрешили прибавить ему дополнительные 2 процента в силу того, что ему приходилось служить своему государству слишком далеко от родного дома. Его самого, отца, братьев и племянника освободили от обязательной службы и всех податей, и его собственный двор освобождался от обязательств системы почтовой связи. Ему оставалось только вносить подушные деньги и рекрутский сбор.