– Ты рассказывал, что с тобой фашисты сделали. Помнишь?

– Да. – Насмешки как след простыл. В голосе была только холодная жгучая ненависть. И мне стало страшно. Что должно быть в человеке, чтобы он ТАК мог ненавидеть давно умерших людей? Не знаю. И не хочу знать. И тем более не хочу знать, есть ли это во мне. Почему-то мне кажется, что ответ на последний вопрос мне не понравится. Слова падали камнями в трубку. – Помню.

– А больше в нашем роду ни с кем такого не случалось? Или чего-то в этом духе? Ну, там по углям никто не ходил, иголки не глотал?

– Юль, ты с ума сошла?! – напряжение постепенно уходило из дедушкиного голоса. Теперь он мог и поделиться воспоминаниями. Они уже не причиняли такой острой боли. – Я же совсем мальчишкой был, когда все случилось! Кто бы мне что-то рассказывал! Да если бы и рассказывали – не запомнил бы! Не знаю, может, что-то у кого-то и было. Сам иногда вспоминаю – удивляюсь. Как я тогда выжил?! Но выжил же! И до своих дошел! Мне тогда медсестренка говорила, что я горячий был. Все тридцать девять. Как только двигался с такой температурой! А я как сейчас помню – шел и ни о чем не думал. Только внушал себе, что иду в тулупе и в валенках.

– Понятно, – протянула я.

Что ж, по крайней мере, в одном поколении эта Сила проявила себя. В моем дедушке. Только дальше в нем это не пошло. Жизнь помешала.

– А с чего ты спросила?

– Сама не знаю. Тоскливо как-то в одиночестве. Соскучилась я по твоим рассказам, по маминым плюшкам…

– Так, может, нам пораньше приехать, чтобы тебя пирогами покормить?

Дед ехидничал. Несомненно. Но я едва сдержалась, чтобы не завопить что-то вроде «Боже вас упаси! Не сметь!».

– Не надо! Отдыхайте!

– Ну, тогда пока. И звонить не забывай! Целую!

– И я тебя тоже! Маму там от меня поцелуй! Чао!

– Чао!

Я отключила трубку и уставилась в стену. И чего я добилась? А черт его знает – чего! Подумаю об этом потом! Вот!

В дверь постучали.

– Войдите, закрыто!

– Юль, это я, – в комнату заглянула Надя и улыбнулась мне. – Ну как ты тут? Тебя эти двое придурков еще не довели до энуреза?

– Доведут, за ними не залежится, – отозвалась я, подхватывая ее легкомысленный тон. – А ты здесь чего делаешь?

– Решила зайти. Уходя с этим клыкастиком, ты была явно не в форме.

– Я и сейчас не лучше.

Надя внимательно присмотрелась ко мне.

– Вижу. Не темни. Что опять пошло не так?

– Я – дура, – призналась я. Но поразить этим признанием Надежду не удалось.

– Я тоже. И что? Живем же как-то!

– Да, но ты просто дура, а я – дура с Силой.

Надя подняла брови, и я механически отметила, что до вампирского изящества ей далеко.

– Заметь, ты еще и с инициативой.

– Да от этого не легче. Этот клыкастый идиот промолчал – и мы едва друг друга не угробили!

– Это как?

– А так. Вампир попользовался своей силой для Второй Печати. А я почему-то восприняла это как агрессию. И ответила своей. Нравится?

– Нет. Что было дальше?

– Мы чудом друг друга не угробили. И вас – тоже.

– Подробности?

Я пожала плечами и пересказала все свои ощущения. Добавив и внезапный приступ слабости. И выводы Мечислава. Надя выслушала – и от души резанула ножом по живому.

– Ты – дура, а твой вампир – козел и сволочь. И я ему сейчас об этом скажу!

– Надя!

Бесполезно. Подруга вылетела за дверь. И остановить ее не смогла бы и Великая Китайская стена. Я вылетела вслед за ней. Мечислав – это вам не Дюшка. Хотя и тому я бы не осмелилась хамить. В обычном состоянии – не осмелилась бы. А то, что я козлила ему в лицо… Просто он меня довел до бешенства, и я не соображала, что делаю.

Вампиры сидели в гостиной. Я обратила внимание, что Даниэль тоже выглядел изрядно потрепанным. Такое ощущение, что его пыльным мешком отлупили. Но на лице никаких следов не было. Мечислав выглядел спокойным и прекрасным, как и всегда – этакая картинка из журнала о тяжелой жизни простых британских аристократов. Надя подлетела к нему.

– Что вы себе позволяете, черт вас дери?! Кто вам разрешил проделывать такое с моей подругой?!

Вампир даже бровью не повел. Со стороны казалось, что складка на джинсах волнует его куда больше, чем разъяренная Надежда.

– Ваша подруга не возражала.

– Мало ли что она не возражала?! Вы воспользовались ее растерянностью! Как у вас только совести хватило?!

– При чем здесь моя совесть?

– Действительно! При чем здесь то, чего у вас нет?! Так вот! Можете катиться к черту! Юльку я с вами больше не отпущу! Хватит!

– Надя! – возмутилась я.

– А что – Надя?! Что – Надя?! – завелась подруга, с пол-оборота накидываясь на меня. – Ты что – не поняла?! Этот козел тебя просто использует! И запросто подставит! Никуда ты не поедешь! Здесь, со мной, безопаснее!

– Здесь, с вами, далеко не безопаснее, – спокойно отозвался Мечислав. – Что вы сможете сделать, если вас найдет Андре? Хамить ему, как и мне, в лицо? В отличие от меня, он не настолько милостив и всепрощающ.

Мечислав встал и сделал несколько шагов к подруге. Надюшка заметно побледнела, но не отступила.

– Вырвете мне глотку или просто выпьете до дна, как какой-нибудь вурдалак?

– Я подумаю. И учтите, Юле позволено многое из того, что не позволено вам. Или Даниэлю. Кто бы ни оказался ее хозяином, он – или она – не станет причинять госпоже Леоверенской никакого вреда. Вы же не будете ломать машину, на которой ездите. Вы будете холить ее, лелеять, заботиться…

– Юля – не машина, – огрызнулась Надя. – Вы хоть понимаете, что здесь – живые люди?

– Нас здесь равное количество. И живых, и неживых. Разделимся на партии и начнем выбирать депутатов?

– Лучше выбрать для одной из партий осинку покрепче, – пробормотала Надюшка.

– Это мы обсудим, если все останутся живы. Впрочем, если все сложится хорошо, я сумею позаботиться о своих друзьях.

– Заботливость из вас так и прет, – огрызнулась я.

– Юля, а чем вы недовольны? Вы ввязались в эту заварушку, это был ваш осознанный выбор. Вы хотели помочь подруге?

– Я и ей не помогла, и родных подвела.

Боевой дух куда-то исчез, стоило мне вспомнить про Катьку. Гос-с-с-с-споди, твою зебру за нос, какая ж я была дур-ра! Лезть туда, не знаю куда, за тем, не знаю чем… ничего не зная, ничего не понимая… ничего не умея… идиотка… дура… круглая дура и идиотка…

Я закрыла лицо руками и отвернулась. Сил не было смотреть на вампиров. Ведь и они тоже могут погибнуть по моей вине… и Надя… и мама с дедушкой…