остался на месте, не уверенный, должен ли я следовать за ней. Похоже, мы находились у юго-западного подножия Капитолийского холма, неподалеку от овощных рядов, почти в самом центре города. Какого рода уединение можно найти в таком месте?

Хризида уселась на свое место среди подушек. Она улыбнулась и вскинула бровь.

— Ну же, чего ты ждешь? Не бойся. Ты будешь не первым мужчиной, который пройдет с ней в эти ворота.

Я вышел из носилок. Укрытая накидкой Клодия ждала снаружи и при моем появлении повернулась и быстро пошла по направлению к высокой кирпичной стене, которая, видимо, огораживала участок земли, прижатый к скалистому основанию Капитолия. В стене была деревянная дверь, которую она отперла собственным ключом. Заскрипели петли, когда дверь отворилась. Я шагнул за ней внутрь, и она заперла замок за моей спиной.

Повсюду вокруг нас стояли саркофаги из почерневшего от непогоды мрамора, украшенные дощечками и надписями, отделанными резьбой табличками и статуями. Кипарисовые и тисовые деревья высились позади этого мраморного изобилия. Кирпичная стена отделяла нас от переполненного народом города. Прямо перед нами возвышалось голое основание Капитолийского холма, а над ним — голубое небо.

— Во всем городе нет более уединенного места, — сказала Клодия.

— Где мы находимся?

— Это древний участок захоронения Клавдиев. Он был дарован нам еще во времена Ромула, когда наши предки прибыли в Рим из сабинских земель. Мы были записаны в число патрициев и получили в дар эту землю, непосредственно сразу за старыми городскими границами, чтобы она стала кладбищем нашего рода. Прошедшие века наполнили ее саркофагами и усыпальницами. Когда мы с Клодием были детьми, мы, бывало, играли здесь, воображая, будто вокруг нас маленький город. Мы прятались друг от друга в саркофагах и ходили по дорожкам, изображая торжественные процессии. Саркофаги были большими дворцами, храмами и крепостями, а дорожки — широкими проспектами и тайными тропинками. Я всегда пугала его, притворяясь, что собираюсь вызвать лемуров наших предков. — Клодия засмеялась. — Пять лет — огромная разница между детьми. — Она сняла с себя накидку и беззаботно бросила ее на каменную скамью.

Склонявшееся к западу солнце, отраженное от каменной поверхности Капитолия, окружало все вокруг неярким оранжевым свечением, включая Клодию и ее мерцающую столу. Стараясь не глядеть в ее сторону, я стал изучать стену ближайшей ко мне могилы, на табличке которой сохранилась резьба, изображавшая изъеденные непогодой лица мужа и жены, давным-давно умерших.

— Потом, когда я подросла, мне хотелось побыть одной и я приходила сюда, — сказала Клодия. Она прошлась среди монументов, проводя руками по растрескавшемуся камню. — Это были тяжелые годы, когда отец постоянно отсутствовал — то ли высланный своими врагами в изгнание, то ли сражаясь в легионах Суллы. Я не ладила со своей мачехой. Теперь, когда я вспоминаю ее, то понимаю, что она изводилась от беспокойства за нас, но тогда я едва могла находиться с ней под одной крышей, поэтому и убегала. У тебя есть дети, Гордиан?

— Два сына и дочь.

— А у меня одна дочь. Квинт всегда хотел иметь сыновей, — в голосе ее послышалась горечь. — Сколько лет твоей дочери?

— Тринадцать. В августе ей исполнится четырнадцать.

— Моей Метелле как раз столько же! Начинается самый трудный возраст, когда большинство родителей с радостью сбывают дочь на руки мужу, чтобы не заниматься ею самим.

— У нас нет пока никаких планов для Дианы.

— Ей повезло, что она может оставаться дома и что отец находится рядом с ней. Девочкам это необходимо, знаешь. Все вокруг только и говорят, что о мальчиках и об их отцах. Всех волнуют только дети мужского пола. Но девочке не меньше нужен отец, который любил бы и учил ее. Оберегал бы ее. — Она надолго задумалась, позабыв обо всем, затем внезапно словно проснулась, заметив окружающее. Улыбнувшись, она сказала: — И конечно, когда я еще подросла, то стала приводить сюда мальчиков. Моя мачеха позволяла моим братьям делать, что они хотят, но с девочками и со мной была строга, точнее, пыталась быть строгой, хотя это не приносило ей ничего, кроме огорчений. О, в этом месте происходило множество тайных свиданий, под этими деревьями, вон на той скамье. Разумеется, все это кончилось, когда отец посватал меня за моего кузена Квинта, — мрачно сказала она.

— А теперь, став вдовой, ты по-прежнему водишь сюда ухажеров?

Клодия рассмеялась.

— Что за вздорная идея! Почему ты спросил?

— Хризида сказала мне кое-что, когда я выходил из носилок.

— Противная Хризида. Она дразнила тебя, я уверена. Впрочем, воображаю, какие про меня ходят слухи — «Клодия встречается со своими любовниками в полночь на кладбище Клавдиев! Она затаскивает молодых юношей в саркофаги и лишает их невинности, пока ее предки переворачиваются от стыда в своих могилах!» Но теперь я придаю большое значение таким вещам, как удобное ложе и мягкие подушки. А ты? — Она стояла боком ко мне, но при этом вопросе повернулась лицом, глядя мне в глаза. Отраженный свет, казалось, обратил ее столу в тонкий туман, висевший вокруг ее обнаженной плоти и готовый исчезнуть при малейшем дуновении воздуха.

Я отвернулся и оказался нос к носу с величественным барельефом, изображавшим конскую голову — древний символ смерти. Смерть как удаление, смерть как нечто более сильное, чем человек.

— Мы хотели обсудить что-то насчет яда.

Она опустилась на скамью, подложив под себя накидку вместо подушки.

— Марк Целий задумал отравить меня до начала суда. — Она сделала паузу, чтобы ее слова прозвучали весомо, а затем продолжила: — Он знает, что у меня есть доказательства. Он знает, что я собираюсь свидетельствовать против него. Он хочет, чтобы я умерла и, если бы все пошло по его плану, завтра же, еще до захода солнца я присоединилась бы к теням моих предков. К счастью рабы, которых Целий пытался подкупить, остались верны мне и рассказали о его плане.

— Каком плане?

— Сегодня утром Целий приобрел яд, который планирует использовать против меня. Он купил специального раба, чтобы испытать его. Несчастный умер в страшной агонии на глазах у Целия. На это понадобилось всего несколько минут. Целий хотел, чтобы его яд действовал мгновенно, и ему пришлось убедиться, что это так.

— Откуда ты все это знаешь?

— Потому что у меня есть свои шпионы в доме у Целия, разумеется. Так же как он думает, что имеет своих шпионов в доме у меня. — Она поднялась и начала ходить. — План его таков: один из его друзей завтра после полудня должен встретиться с моими рабами в Сенийских банях и передать им яд, после чего