Я говорил о том, что нам все-таки удалось занять ведущее положение в профсоюзах, а также в рабочих клубах районов Баку, превратив их в базы для развертывания массовой политической работы среди рабочих, в пункты связи и явок партийных организаций, как нам удалось, вопреки усилиям меньшевиков, получить большинство на перевыборах правления Каспийского кооперативного объединения, взять управление им в свои руки.

Еще по пути в Москву я все время думал о предстоящей встрече, о том, как лучше сделать доклад Ленину. Решил сначала привести одни только факты, потом их проанализировать, обобщить и сделать выводы. Так я и поступил. Владимир Ильич с жадностью слушал меня, когда речь шла о фактах. Но как только я пытался перейти к выводам, он меня вежливо прерывал, вставал, ходил по комнате, расспрашивал о дополнительных фактах. Подходил к карте: «А ну, посмотрим, где Дагестан, где Карабах, где Чечня?» Смотрим. «Сколько там партизанских отрядов?» – вновь спрашивает Ленин. Отвечаю и опять начинаю обобщать. Ленин снова задает вопросы, уточняет. Наконец я понял, что мне надо подробнее рассказывать о фактах и не стараться делать выводы: Ленин сам их сделает, и, конечно, лучше меня.

Я доложил Ленину о политическом положении в республиках Закавказья, в Дагестане, Чечне, Ингушетии и Кабарде. Отметил, что наиболее революционная ситуация сложилась в Азербайджане, особенно в Баку. После трагической гибели Ленкоранской Советской республики наиболее сильно антиправительственное движение развернулось в Казахском уезде и в Карабахе. А в Дагестане, Чечне и Кабарде идет партизанская борьба против деникинских войск.

Ленин задал вопрос: каково экономическое положение в буржуазных республиках Закавказья?

Я ответил, что относительно благополучно положение в Грузии. Азербайджан, владея огромными запасами уже добытой нефти, но лишившись российского рынка, переживает депрессию. Самое тяжелое положение в дашнакской Армении. При общей бедности населения экономическое положение отягощено еще и тем, что там около 300 тысяч армян-беженцев, пришедших из Западной Армении вместе с отступавшими русскими войсками, очутились в ужасных условиях. Широко рекламируемая помощь Англии и Америки на деле ничтожна, народ голодает.

Ленин спросил, каковы взаимоотношения между националистическими правительствами Закавказья. Я ответил, что они грызутся между собой, их раздирают территориальные споры. В Грузии соотношение общественных сил развивается в нашу пользу.

Вдруг Ленин, хитро усмехнувшись, спрашивает: «А как осуществляют демократию грузинские меньшевики?» Я ответил, что никакой демократией в меньшевистской Грузии и не пахнет. Наоборот, там жестоко подавляют крестьянские восстания, возникшие в некоторых уездах. Арестовали и держат в тюрьмах без суда и следствия большую группу наших партийных товарищей. Арестован и сидит в Кутаисской тюрьме известный Ленину по швейцарской эмиграции Миха Цхакая. Конечно, нет и речи о свободе печати. Большевики работают подпольно.

Ленин очень горячо реагировал на мой рассказ и высказался примерно так: «Я этих меньшевиков хорошо знаю! От них другого нельзя ожидать».

Рассказал я Ленину о том, что партийные организации Закавказья успешно готовятся к вооруженному восстанию и ждут указаний ЦК о времени его проведения. Мы хотели бы приурочить восстание к моменту приближения Красной армии к Кавказу.

Я сказал далее, что в Азербайджане сейчас кроме РКП(б) существуют две коммунистические организации: «Гуммет» и «Адалет». Представители всех коммунистических организаций после некоторых споров пришли к выводу о том, что теперь надо иметь единую коммунистическую организацию для всех, независимо от национальной принадлежности. Но это единодушное мнение коммунистов Азербайджана находится в противоречии с принятым в июле этого года в Москве решением ЦК, согласно которому «Гуммет» признается самостоятельной Коммунистической партией Азербайджана с правами областного комитета партии. Коммунисты Армении и Кавказский крайком РКП(б) не признают и возглавляемый Айкуни ЦК Компартии Армении. Он и его группа не имеют никакой связи с местными парторганизациями Армении.

По наивности я думал, что Ленин прямо в ходе беседы или сразу по ее окончании даст мне определенные ответы на поставленные вопросы, выскажет свое мнение и соображения по ним. Но Ленин сказал, что все эти вопросы надо изучить и обсудить в ЦК, а потом уже принимать по ним решения. Для этого надо, чтобы я все изложил в письменном виде, что я позже и сделал.

Что же касается объединения коммунистов в одной организации по территориально-производственному принципу, независимо от их национальной принадлежности, Ленин сказал, что это совершенно правильно. Правильно также, чтобы в организовавшихся на окраинах России самостоятельных государствах коммунистические организации работали в виде самостоятельных компартий, входящих в состав РКП(б).

Эта первая встреча и беседа с Владимиром Ильичом Лениным никогда не изгладится из моей памяти.

После беседы с Лениным я вернулся на Воздвиженку, где мне дали направление в третий дом Советов (Божедомский переулок, позже Делегатская улица, где находятся Президиум Верховного Совета и Совет министров РСФСР). В Москве я был впервые, ни трамваи, ни другой городской транспорт не работали, и, чтобы добраться до места, мне дали автомобиль.

В тот же день мне удалось узнать, где живет семья Шаумяна. Оказалось, что она занимает квартиру во дворе этого же дома, и я зашел к ним. Екатерина Сергеевна Шаумян настояла на том, чтобы я перебрался к ним. И вновь, как в Баку, квартира Шаумяна стала для меня родным домом.

А на следующий день после беседы с Лениным Стасова приняла меня и попросила проинформировать и ее о работе нашей организации, о политической обстановке на Кавказе, о вопросах, требующих решения ЦК. От этой беседы остались в памяти деловитость, конкретность и сдержанность, с которыми она вела наш первый большой разговор.

В 1920 г., уже после победы советской власти в Азербайджане, Елена Дмитриевна приехала к нам в Баку в качестве секретаря Кавказского бюро ЦК РКП(б). В течение нескольких месяцев до моего отъезда с Кавказа мне довелось работать с ней рука об руку. Вместе с ней мы входили в состав возглавляемого Серго Орджоникидзе оргбюро по созыву в Баку съезда народов Востока.

Елену Дмитриевну невозможно было представить без дела. Такой Стасова была всю жизнь. Помню, году в 1964-м, узнав, что Елена Дмитриевна в больнице, я навестил ее. Она подробно расспрашивала меня о работе Президиума Верховного Совета СССР, председателем которого я стал.

Как-то летом 1966 г. мне позвонила Ольга Шатуновская и сообщила, что Елена Дмитриевна плохо себя чувствует и хочет, чтобы я заехал к ней. Встревоженный, я немедленно вместе с Шатуновской поехал к Елене Дмитриевне. Она лежала в постели в своей небольшой спальне. Говорила с трудом, сказала, что ей хочется послушать музыку Бетховена. У нее в доме не оказалось ни проигрывателя, на пластинок, ни магнитофона. В этом же доме жила семья моего старшего сына Степана. Я позвонил по телефону, и моя внучка Ашхен принесла проигрыватель и несколько пластинок Бетховена. Было видно, что музыка доставила Елене Дмитриевне огромную радость и некоторое облегчение.