оставили своего гнилого отпечатка. Может дело в хороших генах, может в том, что периодически она пыталась избавиться от зависимости и вела трезвый образ жизни. Ее лицо по-прежнему излучает красоту, и как бы ужасно не звучало, даже смерть ей к лицу.

Впервые за все это время испытываю к ней, что-то наподобие жалости. До сегодняшней ночи любая мысль о ней вызывала презрение. Лишь однажды почувствовал к ней нечто схожее с уважением — когда спасла свою соседку и запретила Рите появляться в родном городе и пытаться вытащить ее из тюрьмы. Она смиренно и храбро приняла свою судьбу.

— Екатерина оставила предсмертную записку, камеры показали, что в ее комнату до обхода никто не входил. Она разбила зеркало и воспользовалась осколком, — хмурится Антон.

— Что в записке?

— На вот, читай. Их две.

Разворачиваю кусок бумаги и теряюсь на мгновение.

«Константин, береги мою Риту! Прошу! Не дай никому ей навредить!»

Это только подкрепляет уверенность, что из жизни она ушла не добровольно. Мы общались с ней всего пару раз и то недолго. Пусть я и муж Риты, но по сути совершенно чужой ей человек, не стала бы она оставлять предсмертную записку лично мне. Это явный намек на опасность.

— А вторая полагаю адресована Рите? — Антон кивает, подтверждая мои слова.

— Мы проведем расследование, выясним, кто в этом участвовал. Но доказать причастность Мальцева будет сложно. Я предлагаю оставить все, как есть, чтобы не создавать шумиху. Лучше по-тихому провести похороны. А с виновников спросим уже сами, тоже по-тихому.

Екатерина совершила множество ошибок, но главная заключалась в том, что она пустила Сергея Мальцева-младшего в свою жизнь. Можно ли ее винить в том, что оказалась слаба и не смогла пережить потерю мужа без алкоголя и наркотиков? Нет. Но она виновата перед дочерью за всю боль, что ей принесла. И все же жаль, что Рита так и не увидела своими глазами, как мать одерживает победу над зависимостью. Ведь только ради этого она пошла на сделку со мной. Самое паршивое в этом то, что я не сдержал обещание данное жене.

Антон прав. Но вот, что мне делать с Ритой?

Какая версия принесет ей меньше боли? Та, в которой мать добровольно решила попрощаться с жизнью, получив долгожданное освобождение от всего? Или все же сказать ей правду — Мальцев каким-то образом добрался до нее вынудил пойти на этот шаг?

Судя по содержанию записки, адресованной мне — давили на нее через Риту.

— Следи за прессой и интернетом. Этого не должно быть в сети, — бросаю начбезу и еду домой. Ума не приложу, как Рите об этом сообщить.

Звоню Камиле, кратко объясняю, что произошло и прошу провести ее этот день с Ритой. Андрей заберет ее через пару часов и привезет к нам.

Должен признаться делаю это скорее ради себя, чем ради Риты. Боюсь один я не справлюсь, мне нужна подмога.

Добираюсь до дома и впервые трушу. Предстоящий разговор будет сложным, тяжелым и болезненным не только для нее. Это открытие вводит меня в ступор. В груди саднит и это чувство такое новое, давящее. Я не хочу быть тем человеком, который разобьет ей сердце, сообщив ужасную новость.

Дома совсем тихо, даже Алиса Витальевна еще не пришла. Тихо прохожу в комнату, за окном уже светло. Моя юная и до безумия красивая жена спит. Эта картина завораживает. Я столько раз будил ее по утрам поцелуями и ласками, но до сих пор ни разу не разглядывал ее спящую. Мне не хватало терпения, похоть всегда была сильнее.

Снимаю пиджак, обувь и ложусь рядом, она лежит на боку, обнимает вторую подушку руками и стройной ножкой. Дыхание размеренное, ночная сорочка задралась, оголяя бедро, лямка свисает на предплечье. Но вижу, что сон беспокойный, ей что-то снится. Ресницы подрагивают, а красивое личико хмурится.

Аккуратно накрываю ее одеялом. Пусть поспит еще немного.

Спустя время она ворочается, сонно приоткрывает глаза и дергается в сторону. Успеваю схватить Риту до того, как она свалится с кровати.

— Не уж-то я так страшен? — усмехаюсь.

— Просто не ожидала тебя увидеть, — бубнит мне в грудь, когда прижимаю ее к себе. — Да и в общем-то немного жутковато ты на меня пялился, — хихикает она.

— Я вообще-то любовался тобой.

— Когда ты вернулся? — выныривает из моих объятий и встревоженно смотрит на меня. — Мальцев опять что-то выкинул? Навредил твоему бизнесу?

— Иди, пока прими душ, потом позавтракаем и я тебе все расскажу, — выдавливаю из себя и спешу скрыться из спальни. Спускаюсь на кухню и с облегчением вижу своего повара.

— Алиса Витальевна, срочно приготовьте сытный завтрак и можете быть свободны. Обед готовить не нужно. Мы закажем доставку. — говорю строго. Обычно на мою резкость она отшучивается, совсем не боится меня эта женщина, но сейчас видимо у меня настолько грозный вид, что лишь растерянно кивает в ответ.

— Конечно, Костюш. Каша уже готова, сейчас оладушки испеку и салат нарежу.

Рита спускается через двадцать минут. Она вглядывается в мое лицо, чувствую ее тревогу и настороженность. А я не могу ей в глаза смотреть.

Андрей отзвонился и сообщил, что уже подъезжает вместе с Камилой. Жена в это время расправляется с завтраком, делает последний глоток кофе и выжидательно смотрит на меня.

— Пойдем, — беру за руку и веду в малую гостиную, усаживаю на диван, а сам устраиваюсь на журнальном столике напротив нее. Наверное было бы лучше сесть рядом, чтобы согреть ее в объятиях. Но у нее могут возникнуть вопросы или претензии ко мне, в этом случае глаза в глаза будет удобнее.

— Костя, прекрати! Говори уже! У меня сейчас будет разрыв сердца, — шепчет она жалостливо.

— Рита, — делаю вдох, — твоя мама… она… — блть, это гораздо труднее, чем я себе представлял, — она покончила с собой. Она оставила тебе записку, — вкладываю в ее руку лист бумаги сложенный вдвое.

Рита бледнеет, хватает воздух ртом, но не выходит, задыхается. Из-за шока начинается нехватка кислорода, и вследствие паника, как у утопающего. Подсознание сумбурно выдает какую-то давно забытую информацию, действую скорее интуитивно.

— Дыши, — хватаю лицо ее лицо, — дыши, моя маленькая, — размеренно и шумно втягиваю воздух, показываю ей, как дышать. Помогает. И по мере того, как дыхание выравнивается, ее глаза наполняются слезами.

Мгновение спустя они текут ручьем, а сама она начинает, нет, не рыдать, а выть. Утягиваю ее к себе на руки и укачиваю, убаюкиваю как ребенка.

Время от времени она кричит «почему?», «мама!», «мамочка!».

Мне кажется проходит целая вечность прежде, чем ее