Она поджимает губы и смотрит неуверенно, как будто собирается согласиться с какой-то перспективой жизни и смерти. Но мне все равно. Если у меня есть только это короткое время с ней, я не буду ничего скрывать.

— Хорошо, — наконец, соглашается она. — Но я серьезно, Лео, это не будет больше, чем секс. Я не буду… — Она останавливается, прикусывает губу, ее глаза затуманиваются, и это пронзает мою душу, как кинжал.

Я точно знаю, что она хочет сказать — я больше не уничтожу ее.

Если бы она только знала.

Этот кошмар я тоже однажды пережил.

И едва выжил.

* * *

— Ну разве ты не красавица, — простонал я. Аля лежит в джакузи на задней палубе нашей каюты, совершенно голая. Мы вернулись на яхту всего полчаса назад, этого времени мне хватило, чтобы проверить все важные голосовые сообщения и перекусить. После того, что я ей устроил, подкрепиться определенно необходимо.

— Ммм… — Она погружается в бурлящую воду, выражение ее лица почти наполовину одурманено. — Это именно то, что мне нужно.

Чувство вины сжимает мое горло. Я был жесток с ней сегодня. Груб с ней. Хотя она и любит это — грубое и грязное — мне следовало быть более осторожным.

— Ты чувствуешь себя немного усталой? — спросил я, снимая плавки и опускаясь в горячую воду рядом с ней.

Она облизывает губы и лениво ухмыляется.

— Немного. — Она кажется почти застенчивой после всего, что мы только что сделали. — Меня давно так не брали.

— Это было нормально? — Я провожу рукой по ее щеке и ищу ее ясные голубые глаза, желая знать, что я не причинил ей боли. После семи долгих лет мне было трудно держать себя в руках.

— Это было гораздо лучше, чем просто нормально. — Она опускается в воду и закрывает глаза. — Это было… ну, к черту. Я не хочу, чтобы у тебя была большая голова.

— Слишком поздно для этого, детка. Знаешь, как говорят, большая голова…

— Большие мозги, — бросила она с наглой ухмылкой.

— Что-то в этом роде. — Легким прикосновением я подвожу ее лицо к своему и прижимаюсь губами к ее губам. Я никогда не думал, что у меня будет шанс снова быть с ней, пусть даже на короткое время. Я приму любые объедки, которые она готова мне бросить. — Значит ли это, что сегодня я буду спать с тобой в одной постели? Диван в моем кабинете становится очень неудобным для человека моего роста.

Ее смех горловой и теплый.

— Наверное. До тех пор, пока ты не перестанешь воровать одеяло.

— Что? Когда это я так делал? — Я и есть тот самый любитель укрываться, все еще люблю заворачиваться в одеяло, как в колбасу, с той лишь разницей, что теперь мне не у кого его украсть. — Ты придумываешь истории. — И тогда, не удержавшись, я притягиваю Алю к себе на колени, наслаждаясь тем, что она рядом, даже если мой член дергается, когда ее задница касается моей голой кожи.

— Нет. Я бы знала, мы провели достаточно ночей, окутывая друг друга. — Как только она произносит эти слова, я чувствую, как она переключается. — Ладно, — прочищает она горло, — ты хочешь сказать, что подружки не жаловались на то, что ты воруешь одеяла?

Я делаю паузу, моя рука тянется к ее подбородку, требуя, чтобы она встретила мой взгляд.

— Никого не было, — говорю я, не зная, как она воспримет эту новость, но это правда. — Я ни с кем не спал в одной постели после тебя.

Она качает головой, как будто то, что я говорю, невозможно.

— Как это может быть? У тебя не было подруг? Никого серьезного в твоей жизни с тех пор, как…?

Ага, и вот оно.

— С тех пор, как появилась ты. — Я смотрю на наши руки, переплетенные под водой. — Братство требовательно, как зверь, которого нужно постоянно кормить. У меня нет ни времени, ни сил на отношения. — Ложь шипит между нами. Я могу найти время, если захочу. И Андрей, и Даниил, и Джулиан находили. Но мне никто не интересен. Не тогда, когда у меня было все, что я только мог пожелать, и я потерял это из-за своей слабости.

И вот я в джакузи с единственной женщиной, которую я хочу, и единственной, которую я никогда не смогу иметь.

Алена разрывает контакт со мной, переплывает на другую сторону ванны и смотрит на бесконечный горизонт. Там нет ни начала, ни конца — одна и та же панорама, насколько хватает глаз. Это очень похоже на мою жизнь. В какую бы сторону я ни смотрел, это бесконечное небытие.

До сих пор.

Пока Аля не появилась, как молния, — пустота, в которой я жил, стала настолько очевидной, что у меня перехватило дыхание.

— Как там говорится… Ты застелил свою постель, теперь ложись в нее. — Аля качает головой, покачиваясь в воде напротив меня. — Я надеюсь, что ты счастлив, Лео, я действительно это имею в виду. Я надеюсь, что твое положение в братстве — это все, чего ты хотел. — Она прикусывает внутреннюю сторону щеки, как будто ей дорого обходится то, что она собирается сказать. — Я долгое время злилась на тебя, но недавно я все поняла. Ты был молод — мы оба были молоды — но ты был слишком молод, чтобы принять такое решение, которое повлияет на все аспекты твоей жизни. Я не понимаю, что произошло, но я прощаю тебя.

У меня свело желудок, дыхание стало поверхностным. Из всех вещей, которые она могла бы сказать, чтобы окончательно уничтожить меня, она сказала именно это. Она прощает меня, хотя мой поступок был непростительным. Ненависть к себе заполняет мое нутро, но я подавляю ее. Не выдержав расстояния между нами, я подплываю к ней и прижимаю ее к бортику ванны.

И тогда я говорю ей правду, которую долго скрывал.

— Я не прощаю себя. И никогда не прощу. — Даже близко не прощу. Ее глаза ищут мои, в их радужной оболочке плещется смятение. Я ненавижу, что мне приходится быть таким скрытным, но это все, что я могу сказать, не открывая ящик Пандоры.

— Это было очень давно, Лео. Мы были детьми. Это было не больше, чем летняя интрижка…

— Это было гораздо больше, чем просто летняя интрижка, — выплюнул я. У нее перехватывает дыхание, когда я беру ее за подбородок и заставляю посмотреть на меня своими голубыми глазами, в глубине которых вытравлена боль. — И это не значит, что я не причинил тебе боль.