Приняв душ, я подошла к зеркалу и взглянула в отражение. Мнда… Глаза опухли и покраснели от слез и недосыпа. Я умылась, почистила зубы и направилась вниз.

Я увидела Рому, сидящего в детском стульчике. Дима кормил его кашей. Заметив меня, он поднял свой взгляд и замер. Мне было тяжело разобрать его выражение лица. Я отвернулась. Мне не хотелось вообще смотреть на него. Я подошла к сыну и поцеловала его в голову. Рома улыбнулся с ложкой во рту. Я прошла мимо них, игнорируя Диму. Краем глаза я все же видела, что он пристально следил за мной.

– Доброе утро, – поприветствовала я Галину Анатольевну.

Женщина стояла у плиты и пекла блинчики.

– Доброе, – улыбнулась она в ответ.

– Вам помочь? – предложила я.

– Нет, я почти закончила. Чай или кофе? Садись. Дима уже поел.

Я почувствовала его взгляд на себе и посмотрела на него в ответ, яростно сверкнув глазами.

– Нет, спасибо. Я пока не голодна.

Я подошла к кофемашине и нажала кнопку. Было несложно в ней разобраться. Дома у меня была такая же. Дом… Теперь моя квартира осталась в прошлом. Я больше никогда в нее не вернусь. Дима ясно дал понять, что выхода из этой ситуации у меня нет. Я не смогу сбежать от него снова. Особенно сейчас, когда он знает, что у него есть сын. Он скорее отнимет его, чем позволит нам уехать. Я не брошу Рому. Мне придется как-то свыкнуться с той мыслью, что моя жизнь больше никогда не будет прежней.

Галина Анатольевна закончила с блинами и потянулась к Роме. Он уже закончил есть кашу. Она взяла ребенка и пошла с ним к игрушкам. Они уже были разбросаны на полу. Здесь гостиная была совмещена с кухней, как в моей квартире в Москве. Только здесь пространство было не просто большим, огромным. Одни потолки были метров пять. Не меньше.

Дима подошел ко мне, и я с призрением отшатнулась. Он заметил это, но промолчал. Нажав кнопку на кофемашине, он продолжил смотреть на меня, но я не отвечала ему тем же. Мое внимание было приковано к сыну. Обхватив кружку ладонями, я держала ее в руках и смотрела прямо перед собой, чувствуя, как щека горела от пристального взгляда. Меня раздражало его молчание.

– Не хочешь извиниться за вчерашнее? – я первой прервала тишину.

– А что произошло вчера?

Он еще спрашивал!

– Не заставляй меня произносить это вслух.

Я все еще не смотрела на него.

– За то, что я сделал тебе ребёнка? Кажется, ты должна благодарить меня.

Сволочь. Он даже не пытался оправдаться. Я громко фыркнула.

– Ты эгоистичный ублюдок! – процедила я сквозь зубы, наконец поворачивая голову к нему.

Я крайне редко употребляла ругательства, но он меня вывел.

– А ты эгоистичная сучка, – спокойно ответил он.

И это взбесило меня еще больше. Как он мог? Неужели он считал, что это нормально?

– Ты не имеешь права так называть меня, – бросила я от обиды.

– А ты не имела права уезжать и скрывать от меня ребёнка, – ответил он и слегка пожал плечами.

Я шокировано смотрела на него и не понимала, как он мог оставаться таким спокойным?

– Все равно ты не должен был так поступать со мной.

Мне пришлось снова отвернуться. Я не хотела с ним разговаривать.

– Я слишком зол на тебя, – признался он и подошел ко мне вплотную, но я толкнула его локтем в ребра.

– Ты говорил, что любишь меня.

Я почувствовала, как мои глаза снова были на мокром месте, но попыталась сдержать слезы.

– Любящие люди не поступают так.

– Но ты ведь поступила, – ответил он и обнял меня одной рукой за талию.

У меня не было сил вновь отталкивать его.

– Я никогда не говорила, что люблю тебя.

– Можешь продолжать врать себе самой об этом, но не мне.

Я поставила кружку и развернулась. Дима нахмурился, смотря на меня сверху вниз. Что он думал, мне не будет больно? Разумеется, я плакала. Он молчал. Мне хотелось, чтобы он хоть что-то сказал, но нет… Я сильно толкнула его в грудь.

– Держись от меня подальше, – зашипела я, пытаясь пройти мимо, но Дима не дал мне этого сделать.

Он схватил меня за предплечье и толкнул. Я ударилась спиной о холодильник и поморщилась. Дима больно сжал мою руку. Я потянула ее, но его мертвая хватка меня не отпустила.

– Почему, Аня? Почему? – закричал он и с силой хлопнул ладонью о дверь холодильника рядом с моей головой.

Я зажмурилась. Мне было страшно. Он никогда раньше не повышал на меня голос.

– Отвечай! – приказал он и еще крепче сжал мою руку.

– Отпусти. Ты делаешь мне больно, – попыталась вырваться я, но безуспешно.

Краем глаза я заметила, как Галина Анатольевна схватила Рому и поспешила с ним на улицу. Я была благодарна ей за это.

– Я сказал, что люблю тебя! Я все сделал для ТЕБЯ! А ты бросила меня! Почему, Аня? Как ты могла мне не сказать о сыне?

Он кричал, и я вздрагивала всякий раз, когда он бросал мне эти слова. Я молчала, боясь пошевелиться.

– Ну! – вновь приказал он, и я сдалась, потому что знала, Дима не отстанет.

Набрав полную грудь воздуха, я закрыла глаза, вновь возвращаясь в прошлое.

– Я хотела. Хотела приехать и сказать тебе. Неужели ты думаешь, что я такая бесчувственная сука?

Я тоже повысила на него голос. Дима был в ярости. Он пристально смотрел на меня, пригвоздив мое тело испепеляющим взглядом. Между нами летали молнии, угрожающие уничтожить обоих.

– Я даже приехала в Сочи! Мне хотелось вернуться и сообщить тебе об этом лично. Я рада была узнать о своей беременности, несмотря на то, что она была неожиданной.

Моя грудь тревожно поднималась и опускалась. Голос сорвался. Я тоже кричала на него в ответ.

– Я