технологи. Почти на всех могилах были чугунные украшения, где-то портретные памятники во весь рост, где-то изящные венки и оградки. Ольга вспомнила, как однажды попала на привезенную в Челябинск выставку современного искусства. В юности она была интеллектуальным снобом, и ей нравились авангардистские и сюрреалистичные творения. Но вот теперь, рассматривая работы своих бывших кумиров, Ольга думала: «Вот Кандинский. Смогла бы я так нарисовать? Запросто. А вот Шемякин. Интересно, конечно. Но если бы постаралась и так смогла бы. В конце концов, их слава на девяносто процентов заслуга пиарщиков, кем бы, они не были». Пройдя по выставочным залам, она спустилась в холл музея, где были представлены образцы Каслинского литья. «А вот так не смогла бы никогда. Так что же здесь более ценно? Картины, в которых, по большому счету, ценен только контекст, который каждый зритель для себя придумывает сам. Или скульптура из чугуна, в которую вложен тяжелый труд многих людей и где ничего не надо, домысливать?» И вот сейчас, глядя на надгробья, Ольга снова восхищалась тончайшей работой Каслинских мастеров. Увидев ее заинтересованность, Иван Иванович предложил зайти еще в одно необычное место, где было много диковинных вещей. Выйдя с кладбища, они повернули за угол, и оказались возле большого крытого подворья, в которое входило два дома и несколько хозяйственных построек. Иван Иванович залихватски свистнул, через несколько минут массивные ворота отворились, и на пороге показался крупный мужик с одутловатым лицом и огромными ручищами. Он был представлен Ольге как Боцман. Зайдя во двор, Ольга изумилась, он весь был заставлен памятниками, вождям Революции: Ленину, Сталину, Дзержинскому и другим. Как выяснилось позже, они собирались в девяностые по всей стране. Сначала мужчина отнесся к гостье с настороженностью, но после того, как Ольга безошибочно определила на одном из барельефов профиль Клима Ворошилова, Боцман расслабился и показал ей уникальную коллекцию часов, которая занимала один из домов. Здесь были и напольные и настенные экземпляры, и багеты, и простые будильники, и что характерно, все они исправно показывали время. По – середине одной из комнат стояла настоящая пролетка, видимо хозяин реставрировал ее, потому что она пахла свежим лаком и отливала полированной поверхностью на солнце. «А это для кого ж такое транспортное средство?» – поинтересовалась гостья. «Пойдем, познакомлю», – ответил Боцман. В дальнем углу подворья располагалась конюшня, откуда хозяин вывел необыкновенно красивого вороного жеребца. Он нервничал, перебирал тонкими ногами, но Боцман уверенно держал его в поводу. Ольга подошла, погладила атласную шею: «Ох, какой ты красавчик!» – восхищалась она. «Не порти мне скотину», – бросил Боцман. «А как его зовут?» – спросила Ольга. «Деляга», – ответил хозяин. «Почему?» – удивилась женщина. Но Боцман отвел коня в стойло, и отвечать не стал. Ольга поняла, что на этом их визит закончен. Значит, подкова предназначалась Деляге.

На следующее утро Ольга, превозмогая слабость, отправилась в Касли. Доехав до нужного переулка, она остановила машину и задумалась, как ей попасть к Боцману. Звонка на воротах не было, свистеть она не умела. Да и жив ли он, и дома ли, а вдруг откроет кто-то другой, жена, например, что она тогда скажет? Решив, что представится скупщицей антиквариата, она направилась к подворью, и тут увидела, идущего ей навстречу Боцмана.

– Здравствуйте, вы, наверное, меня не помните, – сказала она.

Мужик посмотрел на нее мутноватым взглядом и произнес:

– Как же, помню. С Ванькой Дедовым ко мне приезжала.

Неожиданно Ольге стало очень приятно, она достала из сумки подкову, и протянула ее Боцману:

– Вот. Просили передать для Деляги.

– Знатно, а главное вовремя, – хмыкнул Боцман, крутя вещицу в своих огромных ладонях.

Ольге хотелось расспросить, для чего нужна подкова, но ее скрутила острая, невыносимая боль. Мужчина подхватил ее, и хотел занести в дом, но Ольга, слегка отдышавшись, поплелась к машине. Она не любила проявлять слабость при чужих людях, да и Боцман был той же породы. Отъезжая, она увидела, что он крестит ее, наверное, это единственное, чем он мог помочь.

Еще несколько дней Ольге удавалось скрывать свое состояние. Она разобрала свою одежду, попрощалась с каждым платьем, все их придется выбросить, ведь кому нужны вещи ушедшего навсегда человека? А в былые дни они так радовали ее, особенно вечерние наряды. Как жаль, что сейчас уже не принято быть красиво одетым! Хотя какое ей до этого дело теперь. Она решила записать на диктофон свои пожелания Паше и подругам, и когда она говорила, стараясь быть максимально спокойной, в комнату вошел неожиданно вернувшийся с работы муж. Они обнялись, из глаз обоих текли слезы. Потом наступили тяжелые, черные дни. Ольга попросила отвезти ее на дачу. Врачебной помощи ждать было неоткуда. Олег Геннадьевич, к которому Ольга предусмотрительно обратилась за болеутоляющими снадобьями, сделал все что мог, но мог он очень мало, да и лекарства в такой ситуации лишь ненадолго притупляли боль. Когда Паша был дома, Ольга старалась не стонать, один раз, чтобы обмануть боль она запела, но эта жалкая попытка казаться мужественной очень расстроила мужа, поэтому, она старалась, как можно чаще давать ему различные поручения в городе. Он с готовностью, если не сказать с радостью, бросался выполнять их. Ольга, чтобы разрядить обстановку, иногда иронично читала ему из Онегина: «Но, боже мой, какая скука С больным сидеть и день, и ночь, Не отходя ни шагу прочь! Какое низкое коварство, Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять, Печально подносить лекарства, Вздыхать и думать про себя: «Когда же черт возьмет тебя?». Денег катастрофически не хватало, все, что оставалось после покупки продуктов, Паша тратил на наркотики для жены. Завтра он должен был продать свою любимую винтовку, чтобы купить еще несколько доз. Ему хотелось попрощаться с оружием, и Ольга это понимала. Утром, после почти бессонной ночи, она сказала: «Ты бы сходил в лес, может, подстрелишь кого. Я бы бульончику свежего попила». И Паша, внутренне стыдясь своей слабости, уже через десять минут выходил из дому. Беня бежала рядом, то ли она повзрослела, то ли болезнь хозяйки высасывала энергию и из нее, но она уже не носилась по лесу с дикой скоростью и блеском в глазах. Паша грустно брел по дороге, даже не пытаясь выследить дичь. Он решал для себя страшный вопрос. Хорошо, он купит наркотиков, их хватит на несколько дней, а что потом? Киссон промучается еще неделю, может две, а он вынужден будет смотреть, и не иметь никакой возможности помочь. Но если он решится сделать передоз, все кончится моментально. Его никто не обвинит, сейчас всем наплевать, отчего умирают онкобольные.