Павел шагнул к ней и грубо дернул за руку, разворачивая и прижимая спиной к стене. А потом наклонился и впился в губы поцелуем, заставляя замолчать и подчиниться. Соня застонала от боли – он не щадил ее, напоминая, кто тут хозяин.

- Соня! Еще одно слово…

Его почти звериный рык прозвучал, как волшебная музыка. Она не могла сопротивляться – и не хотела. Павел удерживал ее на месте взглядом, срывая одежду – нарочито грубо, хлестко. Его пальцы скрутили сосок, заставляя ее выгнуться от боли.

- И… что? – дерзко ответила она из чистого упрямства. – Ты все равно уйдешь к жене… Ай!

Чувствительный шлепок обрушился на голую ягодицу.

- Моя бывшая жена вышла замуж! – Павел наградил Соню еще одним шлепком. – И она беременна!

- Ай! – взвизгнула Соня от очередного шлепка и заплакала.

Павел в гневе и рукой мог выпороть так, как будто орудовал ремнем, но она плакала не от боли – от облегчения. И, пожалуй, от радости. Павел плевать хотел на стоп-слово, положившее конец договору. Он продолжает вести себя, как хозяин. И, значит, его отношение к ней глубже, чем простая договоренность. И он не уходит к бывшей жене!

- Сонечка, что же ты творишь… - Павел больше не бил. Он порывисто целовал ее лицо, одновременно пытаясь вытереть слезы. – Очень больно? Прости, маленькая.

Соня обняла его, прижимаясь всем телом.

- Не больно, нет. Не больно… - она судорожно вздохнула. – Паша, я люблю тебя.

Зачем она это сказала?! Соня зажмурилась и замерла, а сердце заколотилось, как бешеное. Какая же она глупая!

Если бы Павел хоть что-то ответил! Даже рассмеялся бы ей в лицо! А он снова молчит. Нет ничего хуже этой тишины. Надо что-то сказать, отшутиться, сделать вид…

Павел отпустил ее.

- Соня, посмотри на меня.

Она с трудом открыла глаза. Ладно, пусть. Он же увидит, что ей стыдно за несдержанность – щеки уже пылают.

- Я хотела сказать…

Палец жестко надавил на губы, заставляя замолчать.

- И я люблю тебя, маленькая. – Он провел пальцами по шее и плечам. – Надо было купить тебе золото, как у Дины. Чтобы ты никогда не снимала.

Он говорил об ошейнике, и Соне снова стало стыдно – теперь из-за того, что она плохая рабыня: забыла надеть свой ошейник, когда вернулась домой. Но в ушах все равно звучало: «Я тебя люблю». И ни о чем другом думать не получалось.

- Накажи меня, - предложила Соня, едва держась на ногах. Павел накрыл ладонями обе груди и массировал их, заставляя ее стонать. – Накажи свою плохую девочку.

- За что же, маленькая? Что плохого ты сделала?

Одной рукой он придерживал ее за талию, другой гладил лобок.

- Обманывала… ох… - Соня переступила с ноги на ногу. – Дерзила… пыталась управлять… ох, Па-а-аша… и забыла про ошейник…

- М-м-м… Пожалуй, ты права. – В голосе Павла появились довольные и предвкушающие нотки. – Тебя следует наказать.

Внезапно он подхватил Соню и закинул к себе на плечо.

- Я даже скажу, как тебя накажу, - промурлыкал он, поднимаясь по лестнице в спальню.

- Как? – спросила счастливая Соня, когда он уложил ее на кровать.

- Залюблю так, что не сможешь встать, - пообещал Павел, раздеваясь.

Наутро Павел добродушно посмеивался, наблюдая за Соней. Упрямая саба все же решила встать, чтобы приготовить ему завтрак. Хотя, какое утро и какой завтрак? Уже наступило время обеда.

Мужественная девочка. Она хотя бы попыталась. Павел не дал ей далеко уйти – поймал на лестнице и уложил в кровать.

- И куда ты собралась, маленькая? – спросил он, усаживаясь рядом.

- Кофе сварить. Ты хочешь кофе?

От него не укрылось, что Соня с облегчением откинулась на подушку.

- Я умею варить кофе. Давай-ка честно, голова болит?

- Нет, голова не болит. Немножко кружится, как от усталости. Приятной, - поспешно добавила она, видимо, заметив, как Павел «изумленно» приподнял бровь.

Ему нравилось дразнить Соню. И ей тоже нравилась игра. Не могла же она думать, что он всерьез сердится?

- А где болит? – Он дотронулся до Сониных губ. – Здесь болит?

- Да…

- И здесь болит? – Пальцы погладили грудь.

- Да…

- И попка болит?

- Болит…

- И…

Соня вздрогнула и посмотрела на него умоляюще.

Павел любовался ею, гордый и довольный тем, что она счастлива. Это читалось во взгляде – умиротворенном, обожающем, немного пьяном.

- Сегодня ты отдыхаешь, - сообщил он и добавил прежде, чем она успела возразить: - Это приказ.

Нет, он не избивал ее ночью. У них не было сессии. Был только секс – грубый и жесткий, ванильный и мягкий. Разный. Ненасытный.

Павел и сам с удовольствием повалялся бы в кровати – просто так, обняв Сонечку и позволив ей сопеть на его груди. Но он же мужчина! Кто еще позаботится о его девочке?

Пожалуй, Соня впервые пила кофе в постели. А Павел наслаждался ее изумленным видом. Хорошо быть доминантном – можно вести себя так, как хочется. Безграничная власть утомляет, а забота о любимой сабе может доставить не меньшее наслаждение, чем ее покорность.

Он оторвался по полной: купал Соню в ванне с душистой пеной, кормил с ложечки, обрабатывал синяки. Потом они оба уснули, прижавшись друг к другу. А вечером вместе наряжали елку. Павел усадил Соню на диван и доверил ей важную миссию: вдевать ниточки в игрушки и руководить процессом.

- А это куда вешать? А это куда? – спрашивал он.

Соня хихикала и подсказывала – куда.

И все же в этот день они оба избегали разговора о Новом годе. Павел понял, что Соня не позволит ему жертвовать детьми ради нее. Да он и не смог бы, чего уж там. Ведь это такая условность! Соня – взрослая женщина. С ней он собирается проводить каждый день своей жизни. А детям нужен праздник, где самым лучшим подарком будет то, что их отец рядом с ними. Карина сказала, что она пригласила и мать Павла. Очень обидно за Соню. Очень! Но она понимает, что это необходимость, и это главное.

- Когда отвезти тебя к Лео? – спросил Павел за завтраком утром следующего дня.

Соня уже вернулась к своим обязанностям и только села за стол, закончив жарить оладьи. Она едва заметно вздрогнула, но ответила спокойно, нарезая оладушек на тарелке:

- Не надо отвозить, я сама доберусь.

- Плохая идея. Не обсуждается, - отрезал Павел. – Когда?

- Мы с Диной хотели встретиться в городе, в салоне красоты.

Ответ прозвучал неубедительно. Чтобы Лео отпустил беременную жену в салон тридцать первого декабря?