Изабелла взглянула в окно. Трава возле беседки действительно была темнее.

— Наверное, он решил вырыть новую нору, — предположила Изабелла. — Наверное, даже у лис есть свои планы на будущее. По-видимому, они сталкиваются с той же дилеммой, что и мы: обновлять старую или рыть новую нору.

Грейс одарила Изабеллу взглядом, в котором сквозили и недоверие, и насмешка.

— Они не способны рассуждать таким образом, — заключила она наконец.

Изабелла взглянула на нее в ответ, но ничего не сказала. Проблема с Грейс заключается в том, подумала она, что та понимает все буквально. Но коли на то пошло, то это проблема многих людей. Очень немногие могут наслаждаться полетом фантазии, а уж тех, кто способен оценить тонкий юмор и понять абсурдное, можно по пальцам перечесть. Изабелле вспомнилось, как она была на конференции в колледже Крайст-Чёрч, в Оксфорде, и сидела в Большом зале за завтраком рядом с одной японкой, которая сопровождала мужа, философа, на конференцию «Кант в наше время»; та вдруг повернулась к ней и сказала: «Я так старомодна. Я чувствую себя дронтом».

Эта искренняя фраза была навеяна обстановкой старинного зала, портретами глав и благотворителей колледжа, давно ушедших, атмосферой прошлого, и Изабелла прониклась симпатией к этой женщине.

— Я уверена, что должен существовать клуб для дронтов, — сказала она. — Клуб дронтов. И его члены встречались бы в таких местах, как это.

Глаза женщины расширились, и она расхохоталась:

— Клуб дронтов! Это так остроумно!

Не очень-то это было остроумно, подумала Изабелла, но в ту минуту возникло ощущение контакта разных культур и родственные души нашли друг друга. Время от времени такое случалось, когда Изабелла встречала того, кто смотрел на мир так же, как она, и понимал юмор. Но только не сейчас, когда она беседует с Грейс о Братце Лисе, который испортил маленькую клумбу с розами.

— Нам нужно следить за этой лисой, когда рядом Чарли, — сказала Грейс.

Изабелла нахмурилась. Грейс предполагает, что Братец Лис может причинить вред Чарли? Способны ли лисы на такое?

Грейс как будто прочитала ее мысли.

— Они уносят ягнят, — мрачно произнесла она. Мысль, что кто-то может съесть Чарли, привела Изабеллу в ужас. Даже мысль об опасном мире, который его ожидает, где полно существ, способных ему навредить, тревожила ее, но съесть…

— Братец Лис не причинит ему вреда, — возразила она. — Лисы не кусаются, если только не загонять их в угол. Да и коли на то пошло, волки тоже. — Хотя ей смутно припомнилось, что она читала о лисе, которая действительно укусила ребенка в Лондоне. Но это, наверное, была городская лиса, испытывавшая сильный стресс. Братец Лис не такой.

Если Грейс готова была признать, что лисы не столь опасны, то уж волки — это совсем другое дело.

— А волки — это другое, — сказала она. — Волки очень опасны. У меня есть сестра в Канаде.

Изабелла приподняла бровь. То, что у кого-то есть родственник в Канаде, еще не дает право авторитетно высказываться на тему волков, даже если это и придает вес суждениям этого лица на какие-то другие темы.

— Волки, насколько известно, никогда не нападали на человека, — продолжала Изабелла. — Они держатся подальше от людей. — Ей хотелось добавить, что она сама была в Канаде и не видела ни одного волка, что придало бы убедительность ее утверждению, будто волки избегают людей, но если быть до конца правдивой, пришлось бы сказать, что она была только в Торонто, что несколько ослабило бы ее доводы.

— Ну что же, все, что я хотела сказать, — заявила Грейс, беря на руки Чарли, — это что нам было бы лучше без лисы. Особенно теперь, когда есть Чарли. Вот и всё.

Вопрос был закрыт, и Изабелла отправилась в свой кабинет, чтобы разобраться с почтой. Поскольку она считала, что скоро перестанет быть редактором «Прикладной этики», то запустила дела, поэтому на столе скопилась целая гора нераспечатанной корреспонденции. Теперь ей придется думать о новых номерах журнала, читать присылаемые материалы, а также нужно будет назначить новую редколлегию. Она уже составила список, и теперь добавила к нему Джима Чилдресса из Шарлотсвилля (заполучить его было бы большой удачей) и Джулиана Баджини, который уже редактировал «Журнал философов», — возможно, его удастся убедить. Все они — ее друзья, поэтому ей будет намного приятнее консультироваться с редколлегией. Никаких Леттисов и Давов! «Освободилась я от Леттиса и Дава», — сказала она себе, смакуя эти слова, звучавшие как строчка — и название — английского мадригала шестнадцатого века в итальянском стиле.

Освободилась я от Леттиса и Дава,

Об их интригах не услышу никогда:

Они исчезли с утренней росою.

Да, больше нет ни Леттиса, ни Дава.

Пришло письмо от Дава.

Дорогая мисс[25]Дэлхаузи!

Я слышал от профессора Леттиса, что Вы убедили владельцев «Прикладной этики» продать журнал Вам. Я также слышал, что Вы назначите новую редакционную коллегию, и что в нее вряд ли войдут нынешние члены. Разумеется, мне жаль, что Вы считаете уместным отказаться от услуг тех, кто все эти годы отдавал так много времени журналу и превыше всего ставил его интересы. Полагаю, такова прерогатива тех, кто обладает экономической властью, позволяющей приобретать имущество, которое в более упорядоченном мире послужило бы для общего блага. Однако должен сказать, что меня удивило, как это философ, занимающийся вопросами морали, на звание которого Вы претендуете (хотя, как я заметил, у Вас нет академического положения в этой области), может вести себя так, как пристало вести себя мелкому владельцу газеты. Но я с сожалением должен констатировать, что именно так сегодня делаются дела. Тем не менее желаю Вам и дальше успешно удерживать кресло редактора, к которому Вы, судя по всему, приросли.

Искренне Ваш,

Кристофер Дав

Изабелла прочла письмо, потом перечитала. Она должна была признать, что это маленький шедевр, пропитанный ядом. Тому, кто был не в курсе истории, стоявшей за этим письмом, и потому не знал, что оно написано искусным интриганом, оно могло бы даже показаться горьким. Но для Изабеллы, знавшей всю подоплеку, письмо демонстрировало сплошное лицемерие.

Отложив письмо в сторону, она взяла в руки конверт. Ей вспомнилось, что Дав, как было общеизвестно, повторно использовал конверты, приклеивая к ним новые ярлычки с адресами. Несомненно, этот конверт уже использовался прежде, и спереди был наклеен маленький ярлычок с именем и адресом Изабеллы. Поднеся конверт к свету, она увидела, что под ярлычком что-то написано. В первой инкарнации конверт был послан Даву, на его домашний адрес. «Профессору и миссис К. Дав» — так читалась первоначальная надпись.

Теперь предстояло решить две трудные задачи.