хреново. Ильичев, увидев состояния приятеля, сначала начал подшучивать: дескать, боится Косов предстоящего, потом махнул рукой, а в конце — выматерился, что для него, в общем-то было не характерно:

— Ваня! Ты чего «сипятишь», как девочка-целочка в преддверии соития? Чего ты весь на нервах? Успокойся! А то я подумаю, что тебе это внове, что ты еще мальчик не целованный…

— Да, чего-то я Степа, все боюсь, что сорвется все. И увольнение, все прочее…

Потом вдруг в голове всплыло как воспоминание, про виденные сто лет тому назад… или вперед:

«— Чё-та я очкую, Славик…

— Да чё ты очкуешь, че ты очкуешь? Я сто раз так делал!».

Это его немного развеселило и успокоило.

Командир батальона поставил задачу: раз батальон в параде не участвует, будем проводить внеплановый парково-хозяйственный день! Ну а чего? Чего это курсантам без дела сидеть? Еще забалуют…

Это было вполне привычно, и обыденно. Развод на хозработы, определения участка ответственности взводов, выделение инвентаря и подсобных материалов.

«Вот правильно в армии говорят — все проблемы от того, что боец — не пристроен к работам! Вот — появилась работа, определен ее фронт, обозначены границы и назначено время сдачи выполненного задания. И все… привычно, спокойно, как вчера, сегодня и будет завтра!».

К обеду роты без спешки справились с полученным заданием, и не спеша отправились в столовую. А потом…

Потом, через час, в течение которого все, убывающие в увольнение, получили из каптерки все необходимое, привели обмундирование в порядок, — построение.

«Фух… есть увольнительное удостоверение до нулей воскресения! Не подвели Ильичева его связи! Й-е-с-с! Теперь только бы Глаша сержантова не подвела!».

И погода стояла — как на заказ. Пару дней изрядно подморозило — вымерзла вся грязь и прочие непотребства. А сегодня отпустило, и легкий снежок с неба падает, закрывая чистым покрывалом улицы города и крыши домов. Градусов десять на улице, не больше! С минусом, конечно…

«Все ничего… но вот рядом со Степиными сапогами, мои ботинки с обмотками — никак не смотрятся!».

Косов уже знал, что сапоги курсантам выдают после подписания приказа о переводе на второй курс. А до этого — хрен! Нет… был вариант купить сапоги самому и раньше. Даже — еще весной. Но! Не поймут ни сами курсанты, ни командиры. Не принято «куркам» первого курса красоваться в сапогах! То же самое и с фуражками! Вот такой вот местный «бзык!».

«Ладно… потерпим! Будут и на нашей улице праздник!».

— Степа! С пустыми руками в гости не ходят! Это ты уже там… за своего «канаешь». А я? Хотя и ты тоже… не-не-не… сначала проскочим по магазинам, потом на рынок, а потом уже — в гости!

— Там я баньку заказал протопить! Как бы не простыла банька! — гудел над ухом приятель, но Косов отмахнулся от него:

— Подкинешь дровишек! Полчаса и все в ажуре!

В магазине они купили бутылку коньяка. Название ничего Косову не сказало, пришлось положиться на рекомендацию продавца. Взяли еще и какое-то красное полусладкое вино.

— Баловство это… Глашка ту же беленькую предпочитает! — опять бубнеж Ильичева из-за плеча.

— Да неважно, что она предпочитает! Важно — дамам уважение показать!

Потом взяли какой-то… толи колбасы, толи — ветчины. Хороший такой кус! Пробежались по рынку. Иван краем глаза углядел в рядах корейцев что-то знакомое…

— Это морковь, что ли? Беру! А это… Свекла острая? Тоже заверните!

Интересно, что по понятным причинам, полиэтиленовых мешков у продавцов не было. Закуску продавали в небольших таких глиняных мисках, с крышечкой.

— Плошки эти еще покупать пришлось, — продолжал гундеть Степан, — на кой нам эти плошки потом?

— Глашке твоей оставим, приспособит куда в хозяйстве!

Совершенно случайно Косов наткнулся на интересного мужичка. Нет, так-то мужичок был — ничего особенного, продавал битых кур и гусей. Но была у него под прилавком деревянная бадейка.

— Чего у тебя там? — ткнул пальцем Косов.

— Да то остатки уже… Знакомые на реке работают. Вот, возвращались домой уже перед ледоставом с Обской губы, привезли немного рыбки на продажу.

Муксун. И добрый такой муксун. Килограмма на два, а то и больше каждая рыбина.

— Как солили? Не переморозили ли? И не затух он у тебя, дядя? — выспрашивал Косов у мужичка.

— Как солили — не знаю. Говорю же — на продажу дали. Но мужики-то те — опытные, не первый год на Северах работают. Знают, поди, как солить рыбку нужно! А переморозили или нет — мне то не известно. И не протухла рыба, да вон — сам нюхай. Две последние остались! Вроде и недешево, а люди все одно покупают, ради праздника-то!

Косов тщательно обнюхал каждую рыбину.

«Вроде бы и не пахнет! Нет, так-то — пахнет! И еще как пахнет, аж на слюну пробило! Но тухлятинки — не чувствуется!».

— Ладно… беру! Во что ты ее завернуть сможешь?

Мужик замотал рыбу в несколько слоев серой упаковочной бумаги.

— Слышь, Степа! Ты вот что-то про баньку говорил, нет? — дождавшись кивка товарища, — а к баньке-то — пивко обязательно нужно! Как в баньку — да без пивка?!

В общем, к дому знакомой Ильичева они подходили изрядно нагруженные продуктами и напитками.

«Этот частный сектор… вон Омка течет. Получается — где-то в районе улицы Омской, там — в будущем!».

Улочка, изгибаясь и вторя очертаниям горы возле речки, была неширокой. Дом подруги сержанта был невелик, но добротен и ухожен. И палисадник возле дома — крепенький и покрашен в синий цвет.

— Проходи, собаки нет! — бросил через плечо Ильичев, открывая калитку.

Ограда выложена тесаными досками. И снег с досок аккуратно почищен и даже сметен. Сарай справа, дальше видна добротная банька, с легким дымком над трубой.

Через небольшие сенцы, они прошли в дом, попали на кухню.

— Хозяйка! Гостей встречаешь, или как? — громко спросил Степан.

Из горницы вышла Глаша, выряженная в какой-то длинный атласный халат «вырвиглазной» расцветки. Косов не успел поздороваться с хозяйкой, как Ильичев, приобняв ее за бока,