и не существовало силы, способной их разделить. Наши поцелуи напоминали влажный борцовский поединок двух языков. Это совсем не так отвратительно, как звучит. На самом деле ощущения были очень приятные, но и они меркли по сравнению с ощущением прикосновения обнаженной кожи Лауры к моей.

Оно пьянило и в то же время освобождало от всех оков. Мои руки сами знали, где им следует быть, что находить и как действовать в данных обстоятельствах. Когда наши рты на секунду разъединялись, мы издавали звуки, которые я предпочел бы не воспроизводить при свете дня. Потом Лаура сдвинулась в сторону и нежно толкнула меня на спину. Ее дикая шевелюра щекотала мне грудь и живот. По позвоночнику пробежала дрожь. После этого рот Лауры нашел кое-что новое, и в этот миг я вообще забыл, что в мире существуют уравнения Гаусса. Все, что я видел, это потолок, озаренный узкой полоской света, пробивающегося из гостиной, но даже его я по сути не видел.

Чем быстрее мы приближались к черной дыре, тем медленнее текло время, а материя все больше уплотнялась. Прежде чем я рухнул в пропасть за горизонтом событий, готовый принять судьбу, ожидающую меня внутри черной дыры, где меня сожмет в точку меньше булавочной головки и я сольюсь с окружающей тьмой, я понял, что должен вырваться из этого неуправляемого состояния и вернуться под действие гравитации.

Я сказал Лауре, что единственно правильный путь — это полная взаимность. Не уверен, но не исключено, что она хихикнула. Или что-то сказала, но я не понял что, потому что часть меня все еще была соединена с ее языком. В любом случае мы поменялись ролями. В каком-то смысле мне захотелось, чтобы наш официант увидел это. Лаура на вкус была лучше, чем все блюда и вина, которые мы дегустировали в этот вечер. Судя по звукам, которые она издавала, и обрывкам произносимых ею фраз, я заключил, что она тоже чувствует некоторое удовлетворение от того, что мы не выбрали меню из шестнадцати блюд, потому что в этом случае мы до сих пор сидели бы в ресторане. Соотношение затрат и выгод приблизилось к уровню, который гарантировал нам счастье.

Потом мы снова прижались друг к другу, и напряжение моей тетивы стало нестерпимым. Я обрел способность действовать с удовлетворительной интенсивностью. Я не обладал особенно богатым опытом в том, чем мы занимались, но, возможно, это и не требовалось. Громкие стоны Лауры и сила, с какой она притянула меня к себе и обхватила пальцами, вонзая в мое тело ногти, указывали на достаточно высокую вероятность того, что я достаточно успешно справлялся со своим заданием.

Мы испробовали несколько способов познания друг друга. Изменения не были слишком радикальными и скорее напоминали коррекционные движения; примерно так вы добавляете количество знаков после запятой в зависимости от требуемой точности измерения. Лаура издала долгий и протяжный крик, в котором слились поражение и победа. Из моего горла вырвалось что-то вроде хриплого рыка, какого я прежде никогда от себя не слышал. По какой-то необъяснимой физиологической причине он длился гораздо дольше, чем позволял объем воздуха в моих легких.

Лаура громко дышала рядом со мной. Между нами произошло что-то настолько настоящее, настолько важное, что ничто не могло с ним сравниться. Я не знал, откуда взялись все эти новые чувства, эти специфические мысли и наблюдения. Моя кожа начала остывать. Одеяло сбилось в кучу у основания кровати. Я чуть присел, нащупал угол одеяла и потянул его к нам.

— Думаешь, пора начать храпеть? — спросила Лаура.

Ее вопрос звучал абсолютно разумно. Час стоял поздний, а между позой спящего и качеством сна существует прямая корреляция. Но прямо сейчас этот вопрос представлялся вторым по важности. Я сказал, что не хочу подхватить простуду, особенно с учетом нашей деловой активности.

— Этого я раньше не слышала, — сказала она, перекатилась на бок, приподнялась на локте и уставилась на меня. Ее лицо нависало надо мной так близко, что я ощущал его сияние. Она улыбалась. — Но как-то не похоже, что ты просишь меня остаться на ночь.

— Электрички уже не ходят, так что ты сэкономишь немало денег, если останешься здесь до утра, — сказал я, чувствуя, что говорю что-то не то. Разумеется, я сказал чистую правду, и поступить так было бы разумно, но мои слова ни в малейшей степени не отражали моих истинных чувств. Я посмотрел на Лауру. — Я больше всего на свете хочу, чтобы ты осталась со мной. Чтобы я мог тебя чувствовать.

Слова явились неизвестно откуда, не в результате процесса критического мышления или точных вычислений, но это было именно то, что я хотел сказать. Возможно, произносить такие слова лучше всего, лежа на спине, потому что они вызывали то же самое головокружение, которое в последнее время часто меня посещало. Лаура улыбнулась и придвинулась ко мне ближе.

— Просто я как раз попросила Йоханну посидеть с Туули, — прошептала она. — Я надеялась услышать от тебя что-то вроде этого.

20

Под безоблачным небом в безветренном сентябрьском воздухе веяло легкой прохладой. Утреннее солнце светило непривычно ярко для этого времени года. Пока я шел от автобусной остановки к Парку приключений, его нежные лучи согревали мою левую щеку. День, на первый взгляд, выдался безупречным во всех отношениях, как будто с ним тоже произошла радикальная — по сравнению со всеми остальными днями — перемена. Естественно, сегодня все виделось мне сквозь новую призму. Я словно наблюдал за собой со стороны, и это ощущение вызывало и восторг, и некоторое беспокойство. Моя грудь полнилась силой и чем-то еще, что я вполне мог бы назвать счастьем. В то же время я чувствовал, что во мне появилась новая уязвимость, хотя еще не совсем понимал, в чем она заключается; я словно протянул руку в темноту, понятия не имея, что меня там ждет.

Но в общем и целом мной владела радость, как после победы в тайном соревновании, о котором знали только те, кто получил на него особое приглашение. Что-то в этом роде. Мне было трудно управлять своими мыслями. Они отличались от моих обычных мыслей; вернее сказать, это были не совсем мысли, а скорее нечто вроде энергетических импульсов, похожих на нестрашные разряды молнии. Я шел быстрым легким шагом и думал о том, как фундаментально изменилась моя концепция свидания, хотя, надо добавить, только в некоторых аспектах.