Люськин дядя замолчал, внимательно вглядываясь в лицо следователя Козелка. А тот вдруг с непонятной мне решительностью произнес:

– Я так думаю, что надо выпустить Володю к отцу в Анголу. Документы, я знаю, он уже оформил, да и билет, мне сказали, у него на руках.

– Вот это я понимаю, вот это правильное решение! – хлопая по плечу окончательно смутившегося следака, воскликнул участковый Свиридов.

Я сидела как оплеванная и ровным счетом ничего не понимала. С какой это стати, интересно было бы узнать, выпускать из рук преступника? Сидит, понимаешь, на скамейке, как будто ничего не произошло, и жалостливые истории нам тут рассказывает. И когда Люськин принц, торопливо обменявшись рукопожатиями с мужчинами и сверкнув мне белозубой улыбкой, вскинул сумку на плечо и собрался уже пройти к терминалу, я шагнула вперед.

– Одну минуточку! – протестующе крикнула я. – Это что же, он вот так вот и улетит? Ах, скажите, какой герой! Просто слезы на глаза наворачиваются. Дядя Венечка, – гневно повернулась я к франтоватому Вениамину Палычу, – если доцент Куракин не преступник, то зачем же вы в аэропорт прикатили? Что вам, скажите на милость, дома не сиделось?

Люськин родственник вдруг хлопнул себя по лбу, словно убил комара, воскликнул: «Я же совсем забыл!» – и вытащил из внутреннего кармана светлого пиджака плоскую коробочку компакт-диска.

– На вот, Володя, передай отцу, – протянул он диск в яркой обложке африканисту. – Здесь коллекционное издание новых песен Бориса Борисовича. Твой отец ведь уважает Гребенщикова?

– И что, вы притащились сюда, в аэропорт «Шереметьево», только для того, чтобы передать летчику Куракину диск с песнями Гребенщикова? – не поверила я.

– Да что ты понимаешь в мужских делах?! – напустился на меня дядя Веня. – Я, когда наводил справки о твоем, Володя, отце, с однополчанином его созванивался. И тот рассказал мне, что Иван больше всего любил песни Бориса Борисовича. Я сразу же решил, что в любом случае передам Герою Советского Союза новый диск. Если надо будет, даже через Красный Крест или миссию ООН. А ты, – передразнил меня Люськин родственник, – «зачем в «Шереметьево» притащились»!

Такой благой порыв со стороны дяди Вени, вне всякого сомнения, говорил о многом, но я все равно не хотела признать за Владимиром Куракиным право на реабилитацию в глазах окружающих. Не нравился мне доцент, и все тут. Подтянув повыше съехавшие ниже допустимого предела джинсы, я шмыгнула носом и презрительно протянула:

– Пусть еще скажет, он не в курсе, что Люська в этот самый момент машину ради него продает. Подбил дурочку на идиотский поступок, а сам в кусты.

Парень остановился у турникета и во все глаза уставился на меня.

– Что смотришь? – рявкнула я. – Скажи еще, что не знал!

– Честное слово, про машину я ничего не знаю, – забормотал он. – Часы «Ролекс», подарок Людмилы, я, правда, сдал обратно в магазин, чтобы купить билеты на самолет, а вот про машину я ни сном ни духом.

– Ну как же! – не унималась я. – Моть, скажи ведь, ты тоже слышал. Аркашка при тебе говорил, что главврач поликлиники ящик вакцины заготовил в обмен на Люськин «мазератти».

– Какой вакцины? – повернулся к Аркадию потрясенный доцент и уронил сумку с плеча на пол.

Мне показалось, он не играл. Так натурально сыграть удивление может только гениальный актер Джек Николсон, а африканисту-культурологу, хоть он и красавец, в плане артистизма до Николсона далеко. Под препарирующим взглядом доцента Куракина глазки доктора Орлова забегали, Аркашка заюлил, стал зачем-то копаться в своем портфеле, изображая крайнюю занятость и поглощенность неотложными делами, но участковый Свиридов припер его к стенке и стребовал ответ.

– Да у нас в поликлинике вакцина редкая имеется, против укуса мухи-цеце... – начал врать хирург-травматолог.

Володя подошел к нему поближе и, с любопытством глядя на зарвавшегося интригана, тихо произнес:

– Что-то я не пойму, откуда в районной поликлинике ветеринарный препарат? Насколько мне известно, муха-цеце представляет смертельную опасность исключительно для животных, да и то не для всех. Лошади от ее укуса мрут – это да, что есть, то есть, здесь я не спорю, а вот слоны и люди ничего, переносят эти укусы вполне нормально.

– Да это я Люське так сказал, чтобы она за тебя, Вов, посильнее испугалась и без разговоров отдала «мазератти» нашему главврачу, – доверительно сообщил доктор Орлов. – А он бы ей за это два ящика просроченной противогриппозной вакцины подогнал. Что вы так на меня все смотрите? Ну надо же мне было как-то выкручиваться! Сейчас уже поздно, сделать ничего нельзя. Люська, наверное, уже документы на Пономарева оформляет, – кинув взгляд на часы, с деланным огорчением добавил Аркадий.

– Срочно позвоните Людмиле и запретите ей делать эту глупость! – закричал доцент, подхватывая сумку с пола. – А я побежал, там самолет ждет...

Но у меня еще имелись некоторые вопросы к смазливому африканисту. Я кинулась за ним следом и, настигнув у самых турникетов, перегородила ему дорогу и заносчиво спросила:

– А как ты, Володечка, вообще оказался возле Люськи? Скажи еще, что случайно. Мол, не было у тебя намерения попасть под ее красивый автомобиль и решить за ее счет свои проблемы с поездкой в Анголу...

Сын героического папы смутился, покраснел и, потупившись, ответил:

– Врать не буду, сначала такие намерения были. Честно говоря, я специально высматривал машину подороже, чтобы угодить под ее колеса и стребовать с водителя компенсацию. И на эти деньги поехать к отцу. Но потом, когда я разыграл эту гадкую сцену, мне стало так за себя стыдно, что я тут же отказался от своих планов. А потом вдруг выяснилось, что Людмила пришла к нам в институт за консультацией по поводу того самого игитона, о котором как раз накануне мне говорила Мария, и я не удержался и все-таки решил использовать свой шанс, да заодно хотел быть в курсе расследования. Ведь я, откровенно говоря, думал, что в убийстве виновна моя сестра. Но про продажу машины я, честное слово, в первый раз слышу. А с подарками – я имею в виду дареный «Ролекс» – я могу поступать по своему усмотрению. Ты перед Людмилой за меня извинись, скажи, что как-то некрасиво все получилось...

– Ну что вы там застряли? – прокричал Федор Антонович, направляясь к нам. – Какие-нибудь проблемы с таможенным досмотром?

– Да нет, Александра просто кое-что хотела уточнить...

– Мужики, вылет уже и так на час задержали, а вы все никак не наговоритесь! – нагоняя следователя, прокричал участковый Свиридов. – Давай-ка мы, милый друг, до самолета тебя проводим, а то ты от нас никогда не улетишь...

Следователь Козелок и участковый майор вместе с Володей прошли через зеленый коридор и уже через пять минут катили на автобусе по летному полю к самолету российских авиалиний. А еще через несколько минут доцент Куракин пристегивал ремень в кресле салона самолета, наблюдая, как бабушка его, Наталья Петровна, разложила на ладони и, недоверчиво качая головой, рассматривает Звезду Героя Советского Союза.