– Где, Машенька, ты говоришь, Ванюша Звезду-то хранил? В ухе ягуарьей шкуры? – в который раз недоверчиво переспрашивала она.

Кругленькая потешная девчонка с кожей цвета какао и торчащими, как антенны, в разные стороны косичками утвердительно кивнула. Она была занята делом – высунув от усердия язык, приклеивала казеиновым клеем на крышку от обувной коробки обрывки двух фотографий. Справа на самодельном коллаже стоял, опираясь на посох, худощавый вождь в ягуарьей шкуре, а слева, положив на гитару мудрую голову, сидел гуру московских рокеров-интеллектуалов Борис Борисович Гребенщиков. Девушка откинулась назад, любуясь на свою работу, и, тряхнув косичками-антеннами, удовлетворенно произнесла:

– Ну вот, теперь папка обязательно поправится. Шаман Тунья Мози говорит: если ты нарисован рядом с плохим человеком – ты болеешь, если с хорошим – живешь долго-предолго.

Доцент Куракин с интересом посмотрел на картонку. Бабушка улыбнулась, погладила по голове внучку и, опять посмотрев на Звезду Героя, смахнула слезу.

– Неужели в ухо зашил? – снова спросила она.

– Ну да, именно в ухо шкуры ягуара и зашил, – членораздельно, почти по слогам, отвечая на вопрос Натальи Петровны, проговорила девушка. – Папа специально зашил свою Звезду в ухо тотемного фетиша нашего рода, потому что к этой шкуре может прикасаться только вождь. Ну, все остальные и побаивались ее трогать. А то непременно кто-нибудь прибрал бы красивую брошечку к рукам, народ у нас очень на яркие украшения падкий.

– А как же ты, Володенька, ухитрился Звезду-то из шкуры вытащить? – не унималась старушка.

Доцент Куракин лишь загадочно улыбнулся, но зато за него ответил участковый майор Свиридов. Ярослав Сергеевич поскреб медвежью голову и задумчиво протянул:

– Так вот для чего наш ученый друг запирался со шкурой в ванной. Это он, выходит, отцовскую Звезду из ягуарьего уха выковыривал.

Сказал – и посмотрел на следователя Козелка. Застенчивый Федор Антонович ничего на это не ответил, лишь согласно кивнул.

* * *

А я тем временем сидела на скамейке, поджидая, пока наши провожающие вернутся в зал ожидания, и терялась в догадках, кто же убил Семена Камальбекова. Выходит, если Мария не убивала Сеньку Пупа и доцент Куракин не убивал, то убийца – все-таки старшая по подъезду Золотарева? Нет, знаю! Как же мне раньше-то в голову не пришло? Это, наверное, Будьте Любезны подсуетился, чтобы прибрать к рукам богатства Камальбековых. А может, это вообще Аркаша? Вон стоит, весь из себя довольный, сияет как начищенный пятак. При его-то характере запросто мог хлопнуть Сеньку, если тот, к примеру, нашему доктору стодолларовую банкноту фальшивую всучил. Косясь на хирурга-травматолога, я шепотом выкладывала свои подозрения на ушко Матвею.

Расфуфыренная девица, вышагивающая на высоченных каблуках, отчего-то напомнила мне о шастающей неизвестно где Люське. Герой ее романа успел улететь в далекую Анголу, а она все вакцину для него покупает. Кому она теперь, скажите мне на милость, нужна, эта вакцина? Я снова набрала на мобильнике знакомый номер и опять услышала идиотский ответ про недоступность абонента. Но лишь только я дала отбой, телефон в моих руках вдруг затрезвонил, а на дисплее высветился чей-то незнакомый номер.

Я поднесла трубку к уху и, к своему крайнему удивлению, услышала развеселый голос подруги. Где-то слышался отдаленный звон бокалов и стук приборов о фарфор.

– Сашка, представляешь, у меня мобилу украли. Так что я тебе не со своего аппарата звоню, а с телефона Гарика Романова. Наши машины рядом в мертвой пробке на Тверской стоят, а мы сидим в ресторане и, когда надо, выходим продвинуть тачки на сантиметр-другой вперед.

Вот в этом вся Люська. Тут такие драматические события разворачиваются, а она даже в пробке красиво отдыхать умудряется.

– Я чего звоню-то? Ты позвони Аркадию и передай, что я не успеваю переоформить машину на этого его Понамарева. А с вакциной против мухи-цеце давай поступим так. Будь другом, заодно спроси у Аркашки, как эта штука называется, сгоняй в аптеку, купи пару упаковок препарата, затем гони в аэропорт и передай лекарство Володе. На первое время ему, надеюсь, хватит. А потом я вышлю еще. И вообще, я так подумала – куда ему столько? Может, и так сойдет, а? Как ты думаешь?

Я хотела сказать, как думаю я, но Люська не дала мне и рта раскрыть.

– Тогда я машину не буду отдавать, сама еще на ней поезжу. Конечно, мне бы папа новую тачку купил, но я к этой как-то привыкла. Слушай, мы тут с Гариком так классно сидим, жалко, тебя с нами нет. Место такое гламурное, я тебя как-нибудь свожу. Так ты Аркаше передай, что я с машиной передумала. А как из пробки выберусь, может, в Зурбаган поеду, а может, к вам в Сивцев Вражек. Не знаю, еще не решила. Ну все, целую. Пока-пока.

И Люська дала отбой. А я, убирая телефон в рюкзак, злорадно сказала приплясывающему от нетерпения доктору Орлову:

– Аркаша, ты попал. Люська передумала менять «мазератти» на вакцину от укуса мухи-цеце.

Сосед побледнел как полотно, схватился за голову и со стоном «Что же она со мной делает!» опустился мимо скамейки. Вот знаю, что у меня слишком доброе сердце, но ничего не могу с собой поделать. Вечно думаю о благе других в ущерб себе. Поддавшись внезапному порыву, я раскрыла рюкзачок и протянула доктору Орлову припрятанные на самое дно проводки, увенчанные датчиками. Ну да, я нашла их за диваном, когда пряталась в квартире Камальбековых. Честно говоря, я хотела прикарманить находку и смастерить из них крутой ремень, ну да ладно, что уж теперь об этом говорить, пусть забирает, пользуется.

Я, конечно, не хочу никого обидеть, но некоторым следует не затягивать и как можно скорее обратиться к психиатру. Вместо благодарности этот чокнутый Аркадий схватил меня за грудки, поднял в воздух и начал трясти, как сливу, приговаривая:

– И ты, мерзкая жаба, все это время молчала?

Да я вообще могла ему ничего не говорить. К тому же на моей стороне оказались все присутствующие. Мотаясь в руках хирурга-травматолога, я отчетливо видела, как дядя Веня строго посмотрел на дебошира и погрозил ему пальцем. Или это он мне погрозил? Федор наш Антонович покраснел и хрюкнул в рукав, участковый Свиридов протянул: «Ты же мужик, держи себя в руках», – а Матвей просто-напросто взял меня под мышки, дернул что было силы вниз, отчего хрустнула непрочная ткань моей джинсовой курточки, оставив пару пуговиц в руках Аркадия, и спрятал за себя.

– Ну, я с тобой еще поговорю! – сверкая глазами, заверил меня доктор Орлов и, убрав провода в кожаный портфель, с которым никогда не расставался, демонстративно отвернулся к окну.

Участковый майор Свиридов, перестав улыбаться и став серьезным, обвел нас всех торжественным взглядом и провозгласил:

– Ну а теперь, граждане-товарищи, поехали в Сивцев Вражек – кушать плов и слушать, как Равшан Зарипов убил Семена Камальбекова.

* * *

В Сивцевом Вражке нас ждал пир. Запах плова ощущался еще на подходе к дому, а в подъезде так просто валил с ног. Даже львы, застывшие у парадного, казалось, так и водят носами из стороны в сторону. Равшан проявил чудеса находчивости, сдвинул все столы и посреди кухни накрыл поляну. Подвязавшись полотенцем, он неторопливо переходил от холодильника к столам и обратно, раскладывая зелень, овощи и прочие припасы. Сразу было видно, что человек основательно готовился к приему гостей. И хотя меня всю дорогу прямо-таки распирало от любопытства, язык не поворачивался так вот в лоб спросить: «А ну-ка выкладывай, Равшанчик, за что ты убил Семена Камальбекова?»