«О Господи! — взмолился он про себя. — Не отнимай ее у меня, пожалуйста!» Не обращая внимания на Роберта, который кое-как поднялся на ноги и с ошалелым видом следил за тем, что происходит, Адам пошел в форт.

Аманда корчилась от ужасной боли. К физической боли добавлялась боль душевная, когда память возвращала лицо Чингу, его последние слова: «Люби моего сына. Пусть он помнит…» И всякий раз, как только перед мысленным взором вставала жуткая картина его гибели, Аманда принималась кричать, звать его по имени в отчаянной надежде изменить судьбу силой своей любви, вычеркнуть из прошлого эту потерю. И всякий раз, как и прежде, у нее ничего не получалось, и она испытывала всю боль, которую испытала в те минуты, когда беспомощно следила, как жизнь покидает тело ее мужа.

Измученная болью, Аманда с трудом приподняла свинцовые веки, едва различая застывшие возле кровати фигуры. Кажется, там была Бетти, чем-то встревоженная или озабоченная. Аманда хотела улыбнуться, чтобы подбодрить усталую женщину, но почему-то оказалась неспособной даже на это. Кто-то высокий оттеснил Бетти и схватил Аманду за руку — она напряглась, вспоминая это лицо, Роберт! Это он склонился над ней с горестной гримасой, с полными слез глазами.

— Аманда, прости меня, пожалуйста! — униженно молил он. — Я ударил тебя нечаянно! Ну, моя дорогая, поскорее скажи, что ты простила меня! — Он наклонился, чтобы поцеловать слабую руку, за которую держался с таким отчаянием, и в тот же миг беспощадная реальность ворвалась в сознание Аманды.

Она испуганно отдернула руку и прохрипела:

— Это ты убил его! Ты убийца!

Роберт как ни в чем не бывало принялся все отрицать и даже сделал попытку обнять Аманду.

— Нет, Аманда, нет, это он пытался снова украсть тебя у меня! Я просто не мог ему это позволить! Давай-ка я все тебе объясню…

— Вон отсюда! Оставьте меня в покое! Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Стоило Аманде перейти на язык абнаки, ее голос чудесным образом окреп и зазвучал звонко и гневно, отчего все присутствующие испуганно притихли. Роберт же предпочел сделать вид, что вообще ничего не слышал, и продолжал бубнить свои объяснения. Аманда в отчаянии блуждала взглядом по комнате, пока не заметила Адама, скромно притулившегося у дверей.

— Адам! Помоги мне!

Пораженный этим мучительным криком в самое сердце, Адам быстро выпроводил всех из комнаты — правда, Роберта ему пришлось силой уводить от кровати Аманды.

Аманда пыталась удержать ускользавшее сознание, старалась сосредоточиться на склоненной над ней высокой фигуре. Наконец она увидела совершенно ясно добродушное загорелое лицо, густые светлые волосы и зеленые глаза, полные тревоги и сочувствия. Огромная волна облегчения смыла на время боль, терзавшую ее несчастное тело.

— Адам, — слабо прошептала она, касаясь рукой его прохладной щеки, — пожалуйста, не бросай меня!

Чувствуя, что снова теряет сознание, она еле услышала его глубокий, полный любви голос:

— Аманда, милая моя, я никогда тебя не брошу!

Все, что творилось в последующие часы, запомнилось Аманде как бесконечная пытка болью, перемежаемой видениями смеющегося, счастливого Ч и игу. Однако стоило ей в бреду хоть на миг поверить, что он действительно жив, как тут же возвращалась жуткая картина его гибели, а с ней муки и боль. Эта боль вырастала настолько, что Аманда в отчаянии принималась звать Чингу и умолять его о помощи — только ради того, чтобы вновь пережить его смерть, чтобы заглянуть в навеки потухшие черные глаза. И она опять кричала от ужаса, обращаясь к тому единственному источнику силы, что оставался у нее в этом мире.

— Адам, Адам, — рыдала ома, — где же ты? Почему ты не пришел ко мне?

И тут же где-то рядом откликался знакомый голос, проникавший даже сквозь боль и бред:

— Я здесь, милая Аманда! — И он ласково повторял, возвращая ее из бесконечного кошмара: — Я здесь, я здесь…

В ответ на потрескавшихся бледных губах мелькала такая слабая улыбка, что в груди у него все переворачивалось. Он гладил ее лицо и уговаривал:

— Аманда, осталось совсем немного, и твой ребенок увидит свет. Постарайся еще чуть-чуть!

Она вздрогнула от потрясения. Так вот в чем дело! Ну конечно! Это же сын Чингу просится на волю! От восторга она даже забыла про боль. Все тело напряглось в последних потугах, а маленькая рука с неожиданной силой сжала до боли руку Адама — так велико было ее желание выполнить клятву, данную Чингу. Внезапно наступило облегчение, и сразу раздался чей-то крик. Аманда подняла глаза на измученного Адама:

— Это мальчик? Адам, это мальчик?

Адам кивнул:

— Да, Аманда, это мальчик.

Ее бледное лицо порозовело, и она воскликнула звонким, ясным голосом:

— Чингу, у нас родился сын! У нас родился сын!

Ее глаза закрылись, и Аманда заснула, а Адам еще долго не в силах был отвести зачарованный взор от юной белокурой красавицы. Густые пряди прилипли к потной щеке, и капельки пота окружали нежные губы, так трогательно приоткрытые во сне.

Адам ласково отвел с ее лица влажные волосы и вздрогнул — так сильно вспыхнули в нем любовь, нежность и острая, жгучая ревность к человеку, чья жизнь всего несколько часов назад окончилась на сырой земле в лесу. Не в силах долее сдерживаться, Карстерс просунул руки под легкое неподвижное тело лежавшей перед ним красавицы и прижал ее к груди, застонав от наслаждения. Но уже в следующий миг он испугался, что сделает ей больно, осторожно опустил ее обратно на подушку и тут же почувствовал неясную тоску и тревогу. Да, отныне ему не знать покоя, даже если придется расстаться с ней хоть на миг! Устало прижимаясь лбом к ее плечу, он заставил себя наконец посмотреть правде в глаза и назвать истинную причину своей тревоги. Сын! У Аманды родился сын! И он желал всем сердцем, чтобы этот сын был рожден от него!

Адам сосредоточенно смотрел на извивавшееся в колыбели крошечное человеческое существо. Младенец, закутанный в кусок простого белого полотна, был чрезвычайно мал, однако полон силы и желания жить, постоянно удивлявших Адама. Личико стало еще более красным от усердия, с которым малыш сосал свой бронзовый кулачок, живые глаза были угольно-черными, а волосы на голове — густыми и темными. Как сильно он походил на своего отца! И сердце Адама в который уже раз тоскливо сжалось от сожаления и зависти. У этого младенца должны были быть светлые волосы и голубые глаза. Это должен быть его сын!

Адам совершенно обессилел от своих терзаний из-за ребенка, невольно являвшегося живым воплощением всего, что он потерял, — слишком бросались в глаза индейские черты. И Адам с отчаянием думал, что это из-за него теперь Аманда лежит в горячке, на грани между жизнью и смертью.

Он завороженно следил, как крохотный кулачок медленно опустился на пеленку, а черные глаза утомленно закрылись — видимо, малыш устал без толку сосать свою ручку. А в следующий миг нежные тонкие губки вдруг сложились в такую знакомую улыбку — и даже удивительная ямочка появилась в уголке рта. На Адама словно снизошло озарение: в спящем младенце он узнал Аманду, и в душе впервые шевельнулось новое чувство.