Меньше чем через три часа мы с мамой в конце концов заняли соседние кресла на самолете. Но летел он не в Германию. Солдаты не сказали ни слова о том, куда мы направлялись, но я была практически уверена, что у мамы, которая смотрела на облака, прижав дрожащую руку к стеклу, имелись серьезные подозрения по поводу нашей конечной цели.

Мама отодвинулась от окна и наклонилась к моему уху:

— Мила, не сдавайся, — прошептала она. — Я что-нибудь придумаю…

Сидевший сзади конвоир пнул спинки наших сидений.

— Не разговаривать!

Я сосредоточила взгляд на кабине пилота. Я не могла посмотреть ей в глаза. Только не сейчас. Не сейчас, когда чувство вины скрутило меня в узел. Потому что даже наводившее ужас воспоминание о девушке и дрели не могло подавить другое чувство, которое предательской змеей заползло мне в душу: любопытство по поводу места моего, скажем так, рождения. Где-то под голубым небом с клочками белых облаков было место, где меня создали. Место, которое до сих пор оставалось бы в моей памяти, если бы мама не стерла этот фрагмент целиком.

Права я была или нет, но часть меня отчаянно хотела вернуть потерянную информацию о моем прошлом. Настоящую информацию, а не внедренную в сознание ложь.

Может, оказавшись там, я найду что-то, что поможет мне связать две части себя в единое целое. Потому что было похоже, что собственными усилиями я с этой задачей совершенно не справляюсь.

Самолет пошел на снижение. Сидевший напротив нас солдат выпрямился и положил руки на колени, другие тоже заерзали на сиденьях, устраиваясь. Значит, скоро посадка.

Я тоже села прямее. Где мы?

GPS.

На этот раз, когда зеленая схема материализовалась перед глазами, я была этому почти рада. Передо мной развернулась карта США, на которой наш самолет был показан крошечной мигающей точкой ближе к востоку.

Едва у меня в голове промелькнуло почти неосознанное желание приблизить этот участок, как карта увеличилась. Остальные штаты вышли за пределы поля зрения, и я смогла определить наше точное местоположение. Западная Вирджиния. Мы летели над Мартинсбургом, штат Западная Вирджиния.

Наша точка двигалась в сторону Вашингтона.

Я разинула рот от удивления, но, заметив, как один из солдат ткнул товарища в бок и показал на меня пальцем, снова захлопнула его. Мы что, будем садиться в Даллесе?[9]

Зона Вашингтонской агломерации увеличилась, показывая мне частный аэропорт ЦРУ в Лэнгли и еще один под названием «Аэродром армейской авиации Дейвисон».

Текущая траектория: Манассас. Аэродром Уитмен.

Крошечный частный аэропорт.

До меня моментально дошел смысл этого выбора.

Частный.

Ну конечно. В конце концов, это ведь была секретная операция. Частный аэродром давал возможность отрицать причастность к ней государства в случае серьезного провала.

Эта мысль мгновенно высосала из меня остатки любопытства, вызвав неконтролируемую дрожь. Мама прижалась ко мне плечом, чтобы успокоить.

— Все будет хорошо, — еле слышно шепнула она.

Я очень, очень хотела ей верить.

Солдаты вокруг нас начали пристегивать ремни, готовясь к посадке.

Глухо стукнувшись о землю, самолет еще дважды подпрыгнул на узкой взлетной полосе, после чего, наконец, покатился ровно. Вокруг не было ничего, кроме травы и кучки деревьев. Вдали я увидела город: большое открытое пространство, а за ним — здания.

Сам аэропорт выглядел заброшенным.

Самолет все еще катился, когда солдаты, сидевшие напротив, повскакивали со своих мест. Они выстроились в проходе в ряд от нас до кабины. Солдат, который велел нам молчать — коренастый брутального вида тип — и Дейвис из комнаты для задержанных остановились прямо перед нами, их толстые ноги в штанах цвета хаки преградили нам путь. После перелета с таким количеством мужчин на борту в самолете начало вонять весьма неприятной смесью пота, грязных носков и пряного дезодоранта. Не важно, были ли у меня легкие, но глоток свежего воздуха точно не помешал бы.

Командир, узколицый мужчина, который отдавал приказы в Торонто, стоял впереди. Он обернулся на нас, когда самолет, задрожав, остановился — ноги на ширине плеч, тело напряжено. Он явно чувствовал себя некомфортно.

— Дверь откроется через несколько секунд. Следуйте указаниям, и мы отлично поладим.

Меньше чем через минуту дверь была открыта. Двое солдат схватили меня за предплечья и вывели по ступенькам наружу, еще трое шли сзади, отстав на несколько метров.

Нас в быстром темпе повели по взлетной полосе в сторону крошечной парковки, вокруг которой росла трава. Воздух был тяжелым от влажности, и вскоре шея командира заблестела от пота, а ладони ведущих меня солдат взмокли — из-за этого я чувствовала себя грязной и отчаянно хотела в душ. Вокруг было много пышных зеленых деревьев, но ни одного постороннего человека в пределах видимости. Интересно, кого они ради этого подкупили.

Командир остановился за три метра до ближайшего автомобиля, и вся процессия резко затормозила. Он ловко, развернулся кругом и, расставив руки в стороны, указал на первый и последний внедорожники.

— По машинам их.

Мои мышцы напряглись. Он же не имел в виду…

Я услышала, как стоявшую позади меня маму потащили в одном направлении, в то время как меня потянули в противоположную сторону. Нет, нет, нет. Они не могли нас разлучить.

Мои конвоиры пытались меня вести, но я оглянулась, вытягивая шею, лихорадочно выискивая взглядом высокую стройную фигуру мамы. От того, что я увидела, все мое тело оцепенело. Двое солдат уже подводили ее к первому внедорожнику.

— Мама! — Если нас разлучат сейчас, увижу ли я ее когда-нибудь снова? Что, если ее увезут совсем в другое место?

Что, если ее убьют?

Резкий рывок вверх и назад, и мои руки оказались на свободе. Левый локоть дернулся назад, нанося одному из солдат безжалостный удар в горло. Я развернулась за счет инерции, и, когда второй солдат бросился на меня, моя левая нога с силой врезалась ему в живот.

Он не успел даже упасть, а я уже бежала. Готовая расправиться со следующим, кто станет у меня на пути. И еще с одним. И еще.

— Мила, остановись! Так будет только хуже!

Даже мамин отчаянный крик не поколебал мою решимость, ведь сейчас во всем моем теле, в каждой его клетке пульсировала энергия. Мне было все равно, скольких людей придется вырубить. Я готова была усеять телами весь аэродром, если потребуется, — лишь бы добраться до нее.