— Кумазава Хидейоши, младший советник подлого Ясутоки, кто он есть? — Годайго, сжав остальные, показал Артему вытянутый указательный палец. — Он есть палец руки подлого сиккэна. Рука творит зло, и палец послушен злой воле. Отсечь палец — и уже не так крепко рука будет сжимать рукоять меча. И сестра Кумазава есть его плоть от плоти, суть от сути то же самое, что и брат ее. Что в ней женского, когда не желает она иметь мужа и домашних дел, а хочет воевать по-мужски и суется в мужские дела? Раз ей ближе дела мужчин, то и смерть она заслужила мужскую.

Раздались три подряд громких костяных щелчка. Артем мог бы добавить — злобных щелчка.

Кстати говоря, император-инок не предлагал гостю никаких угощений и напитков. Даже отравленных. «Может, пост какой великий на японском дворе?» — вяло подумалось Артему. Да, в общем-то, и не хотелось гимнасту ни есть, ни пить. Просто удивительно — кажется, впервые здесь в гостях ему не предлагали даже чаю. Ну разве что в разбойничьей пещере еще не предлагали, так там какие гости…

— Я что-то не понимаю, — сказал Артем. — Ты, Годайго-сан, говорил о своих людях, которым не дали совершить убийства в Ицудо. Таких людей было много. Четыре раза покушались на меня… Вернее, три раза, — поправился Артем, — с одним мы уже разобрались. Итак, три раза покушались на меня и один раз на Кумазава Ацухимэ, хотя некоторые полагают, что и в этот раз покушались на меня, но промахнулись. Ну, и последнего наемного убийцу мы выловили до того, как он вообще на кого-то покусился. Так о каких убийцах говоришь ты, Годайго-сан?

— Я говорю о двух сохэй, некогда изгнанные из обители. Они должны были убить гостивших у тебя в Ицудо Кумазава, лучше обоих. Я ничего не знаю об убийцах, посланных не мною. Убивать тебя, Ямомото-сан, я никого не отправлял.

Экс-император говорил терпеливо, но Артем чувствовал, что тот едва сдерживает раздражение. Видимо, все-таки не для того он затащил Белого Дракона в гости, чтобы вместе с ним считать убийц, а для чего-то совсем другого.

— Ты говоришь, Кумазава плохие, потому что служат плохому сиккэну, — задумчиво проговорил Артем. — Допустим. Но почему надо было убивать Кумазава именно у меня в замке? Можно было убить в столице, подстеречь на одной из глухих дорог, подкрасться на постоялом дворе, будь неладны эти дворы! Почему же все-таки в моем замке?

Вот чего Артем точно не собирался делать — затевать дискуссии о морали и нравственности. Мол, как же ты мог, император, хоть и бывший, и ныне действующий монах, то бишь религиозных чувств человек, докатиться до того, чтобы подсылать убийц к живому человеку. Бесполезны эти разговоры, пустая трата слов и времени, сотрясение воздуха. Раз подослал — значит, чувствовал себя вправе. И уж точно бывшему цирковому гимнасту не удастся наскоро перевоспитать и даже просто устыдить бывшего императора, который к тому же старше гимнаста чуть ли не вдвое.

— Ты спросил, почему у тебя в замке, а не где-нибудь еще? Ты очень умен, раз задал такой вопрос. — Дважды щелкнули костяшки четок. На сей раз щелчки были мягкие, снисходительные. — Я отвечу тебе честно. Чтобы вторая тень пала на тебя, Ямомото-сан. Первая же пала на тебя после убийства военачальника Такаши…

— Смерть Такаши — не твоих ли рук это дело, Годайго-сан? — в лоб спросил Артем.

Что ж, у бывшего императора появились все основания крепко разобидеться. Одно дело, когда ты сам признаешься в попытке убийства политических противников, совсем другое — когда тебя подозревают в убийстве прославленного военачальника, народного героя.

Годайго немигающим взглядом смотрел на Артема, беззвучно перебирая четки. Экс-император о чем-то напряженно размышлял. Может быть, о том, не пришла ли пора отдать приказ порвать гайдзина двум своим цепным псам, которые никуда не вышли, как сидели в комнате рядом с порогом, так и продолжали сидеть. Или глухие, или Годайго им доверяет как себе.

— Нет, Ямомото-сан, — наконец снова открыл рот Годайго. — Я не знаю, кто убил военачальника Такаши. Но не приложил ли ты к этому руку, Ямомото-сан?

— Нет, Годайго-сан, не приложил. Честно говоря, я впервые услышал о таком военачальнике только в связи с его смертью.

Император-инок кивнул, будто бы поверил. Судя по всему, его не слишком волновал поиск истинных убийц военачальника.

— Однако пополз осторожный слух, будто это ты подослал к нему убийц. — Каждую фразу Годайго сопровождал перебрасыванием костяшки на четках. — Потом я узнаю, что сиккэн отправил в Ицудо своего самурая Кумазава Хидейоши. Мне становится известно, что сиккэн поручил ему доставить даймё Ямомото в Хэйан, что сиккэн собирается учинить даймё Ямомото дознание по поводу убийства военачальника Такаши. Еще я узнаю, что за Хидейоши увязалась его странная сестра…

Когда Годайго заговорил о сестре Хидейоши, то на лице его явно проступило отвращение. «Интересно, он не очень жалует женщин как таковых или только женщин, которые пытаются в чем-то состязаться с мужчинами? Или у него что-то личное к Ацухимэ. Допустим, когда-то отказала ему. Любопытно, надо будет взять на заметочку…»

— Как я сказал, одна тень уже накрыла тебя, Ямомото-сан, — продолжал говорить Годайго. — Я представил, что случится, когда упадет тень вторая — когда сиккэн узнает, что в твоем замке были убиты его посланцы. Что бы ты тогда ни говорил в свое оправдание, на кого бы ни указывал, сиккэн бы уже не сомневался — это ты убил военачальника Такаши, а затем и его посланцев, когда узнал, что им поручено. И ты стал бы врагом сиккэна… А враг сиккэна — мой друг. — Годайго снова натянул на лицо улыбку кобры. — Тогда бы я пришел к тебе с дружбой, Ямомото-сан, и ты бы ее принял. Потому что нигде ты не смог бы укрыться от гнева сиккэна. Ни в одном замке, даже самом неприступном, ни на Окинава, ни на других дальних островах, ни в одних горах, даже на затянутой облаками вершине Фудзи. И никто не смог бы помочь тебе, и не стал бы помогать. А я бы смог. И стал бы…

Разговор нравился Артему все меньше и меньше. Понятно, что и с самого начала не нравился, с первого «здрасьте». Да и кому понравится, когда приволокли силой, да еще при этом опоили дрянью. Вдрызг разонравилось происходящее, когда этот, с позволения сказать, собеседник будничным тоном сообщил, что собирался убить твоих друзей. Но оказалось, что предел неудовольствия еще не достигнут, еще есть чему и куда ухудшаться. А особенно не нравились Артему прямота и откровенность бывшего императора. Не к добру такая прямота…

Две мысли пронеслись в голове Артема, как птицы над водой. Мысль первая: товарищ бывший император — чокнутый фанатик, в этом нет никаких сомнений. Мысль вторая: вот ведь, блин, кажется, угораздило вляпаться в самое хитросплетение политических интриг. И совершенно непонятно пока, как из всего этого выпутываться.

— Чего же ты хочешь от меня, Годайго-сан? — впрямую спросил Артем.

Экс-император оценил его прямоту и так же прямо ответил:

— Мне нужен Белый Дракон.

Собственно, именно это Артем и предполагал услышать. А для чего еще мог ему понадобиться гайдзин Ямомото? Только как Белый Дракон и мог понадобиться.