не приводит каких-либо весомых аргументов в пользу отсутствия этой системы в эпоху Сасанидов. Если же обратиться к пехлевийским источникам, то увидим, что, например, в «Книге деяний Ардашира, сына Папака» у одного из иранских противников Ардашира, Хафтобата из Кермана, было семь сыновей — наместников областей, каждый с отрядом в 1000 человек[410]; у самого Ардашира имелось войско в 4000 человек, что также вполне соответствует четырем тысячным отрядам[411].

Отрицает критик и связь между гвардейцами-бессмертными в оба периода существования Иранской империи лишь на основании того, что собственно персидских данных об этом нет, а греческие источники ненадежны. Однако последние приводят это название для обозначения лишь персидской гвардии, а не селевкидской или парфянской, что как раз и говорит о континуитете в традиции. Можно также заметить, что некоторые исследователи напрямую усматривают эту традицию в наименованиях и организации отрядов двух эпох[412].

Трехчастное деление боевого порядка на центр и два фланга у Сасанидов критик объявляет заимствованным от римлян (с. 36–37). Однако в таком случае становится непонятным: если трехчастная диспозиция была традиционной на Востоке (с чем согласен и сам критик — с. 36), то почему у Сасанидов она должна была быть заимствованной, а не пришедшей из глубины веков?

Также нельзя поддержать идею критика о заимствовании подачи сигнала трубами Сасанидами от римлян (с. 37). Конечно, о военной сигнализации Ахеменидской эпохи сохранилось мало данных, но они все же имеются. Как верно заметил В. А. Дмитриев, свидетельство трагика Эсхила (Pers., 392–395) о сигнале трубой скорее относится к грекам; поэтому-то я и не дал прямую ссылку на этого автора, а лишь предложил сравнить данное свидетельство. Впрочем, духовые инструменты явно использовались в ахеменидской армии[413]. Так, можно дополнительно вспомнить, что Кв. Курций Руф (III, 3, 8) отмечает, что сигнал к отправлению подавался рогом (bucina) из царского шатра (ср.: Xen. Cyr., V, 3, 52). Также вероятным кажется, что в военном деле использовались и некие металлические ударные инструменты, — по крайней мере они использовались при подъеме юношей, проходящих военное обучение (Strab., XV, 3, 18), и при тренинге коней (Ael. Nat. anim., XVI, 25). В целом же заимствование труб и их сигналов должно было происходить вместе с теми военными явлениями, с которыми они непосредственно связаны, т. е., в случае, предложенном критиком, с тактической структурой и маневрами римской армии, о чем у нас нет прямых данных. А почему, к примеру, нельзя было бы подсчитать, что такое заимствование произошло от греков, с которыми иранцы сталкивались на протяжении веков? Однако трудно найти у Сасанидов прямые заимствования элементов греко-эллинистической военной системы, более реалистичным представляется все же сохранение традиции звуковой сигнализации в среде самих иранцев.

Переходя к рассказу о сходстве в вооружении пехотинцев большими плетеными щитами в период двух иранских империй, критик полагает, что это была «повсеместно распространенная в эпоху древности практика», ведь даже готы их использовали (с. 37–38)! Но последние использовали подобные большие щиты при осадах (Procop. Bel. Goth., I, 22, 20), а не в полевой битве![414] И говорить о повсеместном распространении таких больших плетеных или неплетеных щитов абсолютно некорректно: ни греки, например, ни римляне подобных щитов в бою не использовали. Впрочем, действительно, большие плетеные щиты применяли еще ассирийцы во время осад и полевых битв[415]. Построение же самих лучников позади прикрывавших их щитоносцев как раз и было типичным, существовавшим даже, например, у папуасов маринг в горах Новой Гвинеи[416]. У персов Ахеменидской эпохи оно могло восходить к некой общей тактической традиции и через парфянский период дожить до Сасанидского времени.

Рассматривая далее роль лучников в персидской армии, В. А. Дмитриев справедливо указывает на общевосточный характер распространения стрелков (с. 38). Действительно, не случайно же еще ветеран Греко-персидских войн трагик Эсхил, сравнивая Восток и Запад, противопоставлял лук и копье (Aesch. Pers., 84–85; 147–149; 239)[417]. Традиции же стрельбы из лука в Персиде явно не прерывались на протяжении веков и в этом плане вполне можно говорить о континуитете. Также критик заявляет, что «в ахеменидском Иране конные лучники заметной роли не играли в принципе, а с конца V в. до н. э. они, как род войск, вероятно, вообще исчезли» (с. 38)! Данное утверждение явно некорректное. Даже не беря в расчет восточных иранцев, которые на протяжении всей древней истории были в основном конными лучниками, нужно указать, что персы и мидяне были преимущественно именно верховыми стрелками до середины V в. до н. э., когда действительно роль лучников снизилась, а значение верховых воинов с легкими копьями-пальтонами увеличилось[418].

Правитель возлежит на ложе, держа в руках венок, под охраной двух щитоносцев. Рельеф с пехлевийской аршакидской надписью из Танг-и Сарвака в современном Хузистане (Юго-Запад Ирана). Воспроизведено по: Vanden Berghe L. Archéologie de l’Irān ancien. Leiden, 1966. Pl. 88а.

Наиболее сложно определить истоки традиции использования элефантерии Сасанидами. В ахеменидское время слоны лишь раз появляются на поле боя — в последней и роковой для персов битве при Гавгамелах (331 г. до н. э.); да и то указывается, что их привели с собой индийцы (Arr. Anab., III, 8, 6). Очевидно, к Ахеменидам эта традиция пришла из Индии. Источник ревитализации элефантерии при Сасанидах также явно восточный, ведь Аммиан Марцеллин (XIX, 2, 3) прямо указывает на прибытие слонов из Сегестана (Систана) в Восточном Иране. Критик же настаивает, что использование элефантерии восходит к Селевкидам, как и некие другие военные традиции (с. 38–39), но последние почему-то не называет конкретно. А, например, канадский иранист Каве Фаррох полагает, что традиция использования элефантерии была заимствована от кушан[419]. В любом случае использование слонов было в конечном итоге индийской традицией и, возможно, к персам она действительно была вновь привнесена с Востока.

Император Галлерий (293–311 гг.) сражается с персидским царем Нарзесом (293–302 гг.). Рельеф Арки Галлерия в Фессалониках в честь победы над персами в 298 г. Воспроизведено по: Landskron A. Parther und Sasaniden: Das Bild der Orientalen in der römischen Kaiserzeit. Wien, 2005. Taf. 35, Abb. 163.

Наконец критик вообще считает, что Сасаниды не рассматривали себя в качестве преемников Ахеменидов — это лишь умозрительное построение, и вообще считать так «ошибочно» (с. 40). Странное заявление для профессионального историка — сохранность источников не позволяет сделать такого однозначного вывода. Более того, компетентные римские историки прямо указывают, что такие традиции существовали, ссылаясь на идеологические установки первого сасанидского царя Артаксеркса (Ардашира I) (Hdn., VI, 2, 2;