— Обернись! — и упала на землю. Ее конечности вздрагивали. Изо рта потекла слюна, глаза закатились.

— Старая карга! — произнесла Сарнай, глядя на мучения ведьмы. — Как всегда ничего толком не сказала, хотя… — она замолчала. Войне скорее всего быть. И, кажется, Шаккару суждено погибнуть. По крайней мере, так поняла Сарнай.

«Я могу и ошибаться! — поправила она себя. — Никто не сможет правильно растолковать слова ведьмы, даже она сама!» — и нагнулась над Наимой. Ведьма продолжала вздрагивать всем телом и тогда Сарнай потянулась к одному из множества амулетов на шее — она носила их всегда, почти искренне веря в охранную силу заклятий. По крайней мере, до сей поры, боги были благосклонны к ней, а значит, амулеты действовали!

Сарнай схватилась за один из них, сжала в руке и произнесла:

— Вставай Наима! — голос женщины превратился в лед. — Это говорю тебя я, Сарнай!

Старуха перестала дрожать и затихла. А спустя несколько мгновений открыла глаза и уставилась в черное небо, опрокинувшееся над ее головой.

В первый раз, спустя столько дней, я проснулась в его руках, в объятиях моего повелителя Шаккара. Сперва, открыв глаза, даже не поверила себе, увидев, что он лежит рядом. Сильные руки мужа прижимали меня к его телу, горячему, пробуждающему во мне чувственность и женское начало.

Осторожно повернулась и села, не отводя взгляда от лица мужчины. Во сне оно расслабилось и выглядело не таким суровым. Я бы даже назвала его сейчас красивым, но не лишенным мужественности.

— Мой Шаккар! — прошептала и потянулась рукой, мечтая прикоснутся к его щеке. Но когда пальцы почти дотронулись к загоревшей коже, принц открыл глаза и посмотрел на меня вполне осмысленным, не мутным, каким бывает после сна, взглядом, и улыбнулся.

— Ну что же ты, повелительница Майрам! — спросил он тихо. Почти прошептал и от этого шепота по спине мурашки, а внизу живота стал разгораться огонь.

— Сделай то, что хотела! — то ли приказал, то ли попросил Шаккар.

И я действительно положила руку на его щеку. Обожглась, но не отдернула.

Кожа под пальцами оказалась горячей и шершавой. Я впервые задумалась о том, когда и где сбривает щетину муж? Ведь я никогда не видела, как он это делает.

— Что за вести принесла птица! — спросила неожиданно для себя самой.

Шаккар приподнялся на локте и потянулся к моему лицу. Захватил пальцами подбородок и чуть сжал.

— После, моя Майрам! — ответил и притянул мое лицо к себе. Наши губы встретились и началась бешеная пляска языков. Спустя мгновение, принц подмял меня под себя, придавил крепким телом, продолжая неистово целовать и касаться руками всех открытых мест на теле, которых после каждого его прикосновения становилось все больше. Незаметно, Шаккар обнажил мою грудь, а после задрал ткань на бедрах. Я дернулась на встречу его руке, привычная к ласке. Я уже сама хотела его прикосновений, его вторжения, сильного и глубокого, и мужчина не заставил себя ждать. Какая усталость? Я забыла обо всех в руках своего повелителя. Шаккар вонзился в меня одним движением, вырвав с губ то ли стон, то ли вскрик, а затем стал двигаться, заставляя поднимать бедра и принимать каждый его толчок в моем лоне почти с благодарностью.

Даже без долгих и предварительных ласк я обезумела. Тело покорилось воле варвара. Стало его рабыней и повелительницей, сдалось на его милость. Мы открывались друг другу, как цветы под солнечными лучами. Мы были продолжением друг друга, единым целым.

Кусая губы, вцепилась пальцами в сильные плечи мужа, двигаясь ему на встречу, насколько позволяло пространство между нашими телами. Каждый толчок его органа внутри моего лона взрывался яркими красками в моем сознании, пока я не умерла и не возродилась вновь.

Очнулась, когда горячие губы прикоснулись к виску. Внутри меня лоно продолжало сжиматься, полное блаженного упоения. Горячее семя мужа стекло по бедру.

— Надо вымыть тебя и покормить! — произнес Шаккар.

— Почему мы еще не в пути? — спросила я, глядя, как обнаженный варвар встал с ложа и направляется к выходу из шатра, намереваясь отдать приказ о том, чтобы рабы принесли горячей воды.

— Скоро у нас не будет времени на подобные остановки! — просто ответил муж. Он выглянул за полог и что-то крикнул, отдавая приказ, после чего вернулся к нашему ложу и прикрыл меня простынями, не желая, чтобы кто-либо смог увидеть то, что принадлежало ему по праву.

— Что было в послании, муж мой? — повторилась я.

Шаккар опустился рядом со мной и лег, облокотившись на руку.

— Птицу прислал отец, — сказал принц и добавил уже тише, — я думаю, что скоро будет война!

— Что? — я не верила своим ушам. Что он говорит? Какая война? Не ослышалась ли я, не помешалась ли, не тронулась разумом?

— Но как? — только и смогла выдавить.

— Все признаки указывают на это, — спокойно ответил Шаккар. Ему как воину было не понять страха женского сердца, которое только начало познавать любовь и теперь боялось ее потерять, так и не узнав полностью.

— Сегодня мы тронемся в путь и теперь будем останавливаться только для того, чтобы дать отдых лошадям, — пояснил мой варвар. — Мне необходимо как можно быстрее оказаться дома. Отец ждет меня и надеется на скорое возвращение.

Я кивнула, хотя пока мало что понимала.

У полога зашумели голоса. Спустя мгновение один из рабов робко зашел внутрь, опустив голову вниз, и сообщил о том, что вода для купания принцессы готова.

— Заносите! — велел Шаккар.

Рабы повиновались. Едва они поставили бадью на середину шатра, принц отпустил их взмахом руки, а затем нагнулся ко мне и поднял на руки, легко, словно пушинку. Я вцепилась в его плечи, чувствуя, как в сердце заползает страх. Липкий, тягучий…холодный, словно морозное дыхание циклона, что приходил на побережье с севера.

Муж почувствовал мое напряжение и осторожно опустил в воду, стараясь не намочить густые волосы, и попросту перекинув их за бадью.

Горячая вода прикоснулась к телу ласково, как руки опытного любовника. Защекотала завитки волос, всколыхнула груди. Шаккар смотрел на меня не отрывая взгляда, и я заметила, что в глубине его глаз снова разгорается страсть. Он опустил руки в воду и начал тереть мое тело, прикасаясь бережно и нежно. А после выудил меня из бадьи, завернув в кусок дорогой ткани…

… Воспоминание об этом утре преследовали меня весь день, пока я сидела на лошади и чувствовала палящее дыхание солнца. Где-то впереди ехал на своем жеребце Шаккар. Мы больше не плелись без спешки, нет. Теперь лошади шли быстрее, телеги скрипели протяжнее, и к вечеру мы поделали расстояние, которое обычно проходили за два-три дня. Но устали все, особенно рабы. Многим не хватало места на телегах. Слуги шли по очереди. То отдыхая на облучке, то спешно топая за повозками и глотая пыль. Привалы были редкими и короткими. Воины поили лошадей, слуги — волов, что тянули телеги, и все продолжалось снова.