Условия, в которых проходила Гражданская война в России, отличались от условий, в которых велась мировая война. Долговременные боевые позиции составляли скорее исключение, чем правило. Солдатам редко приходилось переживать угнетающую монотонность окопной жизни. Сосредоточение артиллерийских средств, плотность огня, интенсивные воздушные бомбардировки — все эти чудовищные технические изобретения, делавшие отдельного солдата крайне беспомощным, не имели широкого распространения. Но в отличие от колоссального нервного напряжения, которому подвергался российский солдат во время Первой мировой войны, Гражданская предъявляла сверхчеловеческие требования к его физической выносливости.

Солдатам, которые служили в Белой и Красной армиях, нужно было быть достаточно крепкими, чтобы передвигаться в быстром темпе. Их жизнь представляла собой беспрерывную смену наступлений и отступлений, атак и контратак, рейдов в глубь территории противника без передышек. Солдаты, хорошо оснащенные и физические крепкие, целиком выкладывались в этих чрезвычайно динамичных операциях. Но выносливость солдата подрывалась суровостью революционного времени: постоянная нехватка самого необходимого исключала возможность восстановления сил.

Наиболее острой проблемой был недостаток продовольствия. Офицеры и солдаты на фронтах постоянно голодали. В первые месяцы Гражданской войны квартирмейстерская служба Северо-западной армии располагала весьма скромными средствами для закупок провизии и фактически не имела источников снабжения. Продовольственный паек составлял полфунта хлеба в день и полфунта сушеной рыбы раз или два в неделю. Если солдаты хотели выжить, они должны были искать дополнительные средства пропитания.

Театр военных действий представлял собой территорию с бедным крестьянским населением, разоренным войной и революцией. Вместо того чтобы жить продуктами своего труда, крестьяне сами зависели от войск, контролировавших их деревню. Случалось, что какой-нибудь предприимчивый солдат обнаруживал мешок червивой муки или корзину гнилой картошки. Как правило же, поварам приходилось изобретать блюда из травы, корней, воды и горстей муки. К середине лета стали поступать значительные количества продовольствия из-за рубежа, и положение в Белой армии существенно улучшилось. И хотя управление снабжением было плохо организовано и действовало неэффективно, хотя на фронте случались дни голодания, в целом хлеб стал более доступен, к нему, бывало, добавлялся бекон, а каша стала постоянным компонентом питания в армии.

Даже когда условия складывались из рук вон плохо, командование хотя и с трудом, но ухитрялось накормить солдат, а вот попытка обмундировать их не удавалась. Каждый офицер и солдат носил ту форму, в которой поступил на службу в армию, и обычно не надеялся получить что-то новое. Солдаты противоборствующих армий в основном носили форму защитного цвета установленного образца, но нередко попадались солдаты и в гражданской одежде. Один из моих приятелей-офицеров проносил всю войну коричневый костюм в клетку и серую фуражку. Лишь на плечах его всегда были погоны с обозначением звания.

Пока одежда поддавалась ремонту, владелец усердно чинил ее при наличии свободного времени. Но со временем форма все-таки превращалась в лохмотья. Многие солдаты носили брюки, сшитые из мешковины. Нижнее белье и носки были большой роскошью. Однако в скудном гардеробе солдата самым ценным считались сапоги. Когда подошва изнашивалась, ее подбивали бумагой и крепили при помощи бечевки. Шла изнурительная борьба за сохранение тонкого слоя кожи, который утоньшался день ото дня. Сапоги не выбрасывали до тех пор, пока не оставался один верх, тем не менее процент босоногих солдат и офицеров неуклонно возрастал.

Нехватка одежды, помимо того что влекла за собой незащищенность от непогоды, доставляла и другие неприятности. Красные и белые практически воевали в одинаковых лохмотьях, их трудно было отличить друг от друга. В результате происходили многочисленные трагические инциденты в ходе каждого боя: принимали своих солдат за противника и открывали по ним огонь, что вызывало многочисленные жертвы.

Патрули, высылавшиеся на разведку вновь занятой местности, вследствие подобных ошибок становились легкой добычей противника. Это усиливало нервозность и общую сумятицу. Свою единственную царапину от пули я получил, когда окликнул после атаки солдата, стоявшего на расстоянии 30 шагов от меня. Он выглядел как любой солдат Белой армии. Я понял, что ошибся, когда в ответ на мой оклик он вскинул ружье и выстрелил.

В последние месяцы войны проблема обмундирования армии стала менее острой: его стали поставлять из-за рубежа. Стоит добавить, однако: хотя предполагалось, что фронтовые части получат его в первую очередь, на фронт просочилось небольшое количество военной формы и обуви. Обычно в роту прибывали тюки с обмундированием, которого хватало примерно на десять солдат, обносившихся уже до крайней степени. Но бывали исключения: во время одного наступления я видел четыре наших полка, воевавших в разной форме: один — в светло-коричневых шинелях русской армии, другой — в светло-коричневых шинелях британцев и фуражках с длинными козырьками, третий — в светло-голубых шинелях и мягких беретах французских стрелков, четвертый — в серо-голубых шинелях немцев. Должно быть, зрелище для противника было необычное.

Одним из самых трагичных аспектов Гражданской войны было обращение с ранеными и больными. Квалифицированных медиков не хватало, медучреждения не отвечали необходимым требованиям содержания раненых. Несколько полевых частей без необходимой военной техники и боеприпасов героически сражались с превосходящими силами противника. Целыми неделями в госпиталях отсутствовали медикаменты, раны обрабатывались и операции производились без анестезии и антисептиков. Смертность среди раненых ужасала, но еще больше людей умирало от болезней.

Половина солдат Северо-западной армии умерли от тифа. Без смены одежды, при отсутствии средств санобработки обмундирования остановить распространение эпидемий было невозможно. В армии свирепствовали диарея и другие болезни, от них периодически страдала каждая воинская часть; никто не избежал состояния, когда сильные судороги сменяли припадки слабости; на марше солдаты выходили из строя и ждали, опершись на дерево, когда стихнет боль. Однако страх перед возможностью отстать от своего подразделения и умирать на соломе, кишащей паразитами, без посторонней помощи был сильнее физических страданий. Пока они не уступили болезни, оставался хотя бы луч надежды.

Продовольствие, одежда и медикаменты были вопросом жизни и смерти, но отсутствие других предметов первой необходимости ощущалось столь же остро. Нигде нельзя было найти мыла, а без него невозможно избавиться от глубоко въевшейся грязи. На целую роту не было даже одного лезвия, во время передышки в боевых действиях фронтовики старались побрить друг друга осколком стекла. Но больше всего мучений доставляла нехватка табака.

В армии не позаботились об обеспечении потребностей курильщиков. Ни у кого не было денег, да и в зоне боевых действий ни за какие деньги нельзя было достать табака. Из сена и обрывков старых газет свертывались цигарки, трубки набивали толченой древесиной березы и дубовых листьев. В нашем бронепоезде происходило молчаливое соперничество между офицерами и уборщиками мусора: каждое утро уборщик делал новый веник из веток дерева и после уборки офицерского вагона прятал его в каком-нибудь укромном месте. И каждый вечер офицеры шарили по вагону в поисках метлы, чтобы набить свои курительные трубки ее сухими листьями. Как бы уборщик ни старался подыскать новый тайник, он не мог спасти метлу от порчи.