Ничто в ее словах не было легендой, либо вымысел слишком хорошо переплетался с правдой, становясь частью правды. Она не соврала ни разу. НИ РАЗУ!!! Конечно, я мог предположить, что ангелочков учат владеть собой в любой ситуации и она такой специалист по втиранию очков, что заткнет за пояс даже мою интуицию. Однако склонялся к мысли, что учат в корпусе несколько иному. Они не суперагенты, они бойцы, мясо, а мясу этого не требуется. Читать же чувства у меня получалось даже у всемогущей Катарины, имеющей богатый-пребогатый жизненный опыт. Вряд ли сопливая девчонка подготовлена лучше боевого офицера.

Под конец допроса, ибо мы все трое понимали, что это допрос, она купила Хуна Карлоса настолько, что, заикнись она о свадьбе, он мигом потащил бы ее в брачную контору. Шучу, конечно, но под конец беседы он смотрел на нее откровенно влюбленными глазами. На меня же бросал взгляды, полные превосходства: «Я же тебе говорил, старик! Я же говорил!»

Я… Мне было тошно. Так тошно, что, когда на горизонте появилась розовая «эсперанса», я вздохнул с облегчением, хотя какой-то час назад хотел порвать на куски ее владелицу. Поскольку за показной честностью Маркизы уловил нечто не просто не понравившееся – меня это убило. Разорвало, уничтожило, втоптало в землю. Она открывалась, видя, что я ее сканирую, открывалась намеренно, но это был запрос. Запрос разрешения. На то, чтобы встречаться с моим другом.

«Запрос разрешения», – медленно проговорил я про себя. Она спрашивала меня, понимая, что я могу отнестись к этому плохо, зная, кто она такая. И демонстрировала открытость, честность. Порядочность. Моя интуиция, мое умение читать у людей в душах не нашло ни одной зацепки, ни одного конфликта – ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы послать ее подальше. Послать, ибо я понял, что, пошли я ее сейчас, она пойдет. Ведь я «свой», а эта зависимость обоюдная. Во всяком случае, в данный момент пойдет, а что потом – одному Всевышнему ведомо.

– Кажется, твоя знакомая, – нахмурился конструктор, кивая на «эсперансу» напротив кафе возле дороги. Он недолюбливал Катарину, но, как я подозревал, лишь за баснословно дорогую машину.

– Да, это за мной, – согласился я.

– Она «красноперая», – проговорил вдруг он, отвернувшись в сторону, ни к кому не обращаясь.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять смысл, скрытый за этими словами. Он копал под нее, чтобы предупредить. И нашел какое-то ее дно, не скажу какое. Маркиза же, услышав эти слова, закашлялась от неожиданности.

– Я знаю. – Я пожал плечами, так же ни к кому не обращаясь.

– Будь осторожен. – В голосе изобретателя слышалось неодобрение. Но он понимал, что большего сделать не может.

– Хорошо.

Бросив взгляд на девушку, ловящую каждое слово, я улыбнулся и поднялся.

– Давайте, ребята! Удачи!

Хуан Карлос пожал мне руку, задержав ее на мгновение.

– Точно все нормально?

В глазах его сквозила тревога. Я бросил взгляд на теперь уже его спутницу и выдавил вымученную улыбку.

– Да. Все нормально. Удачи!

– Хуан!

Я обернулся. Глаза Маркизы-Пенелопы были полны благодарности.

– Спасибо, Хуан. Ты знаешь за что.

Я снова улыбнулся, на сей раз более искренне.

– Это тебе спасибо. И ты тоже знаешь за что.

И медленно, никуда не торопясь, побрел к машине, к ждущей внутри женщине. Я не ненавидел ее, больше нет. Я был разбит, убит, уничтожен. А какая ненависть может быть в этом состоянии?

Я до сих пор не знаю, что произвело на меня большее впечатление. Плачущий ли Бенито со скованными за спиной руками рядом с бойцами в черно-синих доспехах? Угроза ли, исходящая от дула пистолета бандита в супермаркете? Или девочка-убийца за столиком с моим лучшим другом, воркующая с ним, как самая обычная сеньорита из самого обычного района. Возможно, она всего лишь стала соломинкой, перешибающей спину донельзя груженного верблюда, но грешу на то, что, несмотря на силовые выкладки Катарины, организованные ею погони и стрельбы, ножи и залпы деструкторов, именно вид этой парочки с панели задней камеры машины-трансформера заставил меня сказать это пресловутое «да».

Cherchez la femme!

Четырьмя днями ранее

– Пройдемся…

Он взял Габриеля за плечо и потянул к виднеющемуся посреди сквера памятнику. Машины с недоуменной охраной остались позади.

Сергей любил это место. Частенько приезжал сюда посидеть, подышать воздухом. Даже не ради встреч и разговоров, просто так. На Венере мало рекреаций, еще меньше с свежим и чистым воздухом. И почти нет тех, где отдаленной частью сознания можно почувствовать себя дома.

Дом. Сказочное место, куда ему закрыта дорога. Он не был там много лет и вряд ли когда-нибудь побывает. Не с официальным визитом, не ради переговоров, а просто отдохнуть, полюбоваться красотами, душевно посидеть. Проехаться по местам, где провел детство. Порыбачить на Волге, достав старинную дедову надувную лодку. Пожарить шашлычок на открытой полянке среди лесочка, под светлым голубым небом. Похлопать обнаглевших до безобразия комаров…

Мечты!

Его жизнь навсегда связана с этой планетой. Ее судьба давно стала его судьбой. Более того, он сам творит судьбы, и свою и планеты, уже много лет. Но любил он это место не только за красоту и свежесть, оно обладало еще одним незаменимым качеством, благодаря которому именно этот сквер среди множества прочих был избран в качестве любимого. Речь идет о памятнике нелатинскому писателю Эрнесто Хемингуэю в самом центре сквера, обнесенному невысокой декоративной оградкой.

Мало кто из гуляющих здесь людей знает, кто такой Хемингуэй, еще меньше его читало. Слова «Старик и море» у подавляющего большинства обывателей вызовут ассоциации абстрактного моря и абстрактного старика. Он и сам, если честно, не читал, некогда было. Но главное в памятнике не человек, а постамент. На самом деле это мощнейшая установка электронного подавления, смонтированная здесь на случай войны или переворота. Таких установок в городе много, на каждом шагу, но сочетание функциональности и красоты сквера дали Сергею ощущение незабываемой полноты, без которой неуютно.

Все установки включаются нажатием единственной кнопки, расположенной в подземном бункере Золотого дворца. Каждую из них по отдельности можно включить специальным электронным ключом, принадлежащим лично главе государства. Юридически, конечно, принадлежащим, практически же уже много лет нет от него секретов, и он всячески пользуется благами небожителей, являясь небожителем сам.

Сергей обернулся и участливо улыбнулся пыхтящей от злости Даниеле. Ничего, пусть позлится, шавка! Он не знал, сколько на нем следящей аппаратуры, какие жучки удается выключить с помощью обычных средств подавления, какие нет. Памятник же выключал всё. И она ничего, абсолютно ничего не могла с этим поделать! Палец нащупал в кармане переключатель ключа, заранее выставленного на малую мощность, метров на сто в радиусе. Раздался еле слышимый щелчок, и беруши, в фоновом режиме транслирующие переговоры его охраны на всех трех каналах, замолчали. Как и вся электроника в зоне подавления.