– Почему же тогда они вас едят?

– Это не местные косатки, а проходные. Они путешествуют с севера на юг и обратно, нигде подолгу не задерживаясь. И охотятся на всех, кто попадётся. Вчера напали на китов, но те смогли отбиться. Сегодня вы помешали их охоте на нас. Они злые и голодные.

Неожиданно со шкафута раздался выстрел из берсо, за ним ещё два подряд. Я вскинул голову и заметил три высоких спинных плавника, стремительно метнувшихся в сторону океана. За разговором с Бродягой я перестал следить за косатками, но нашлись внимательные глаза, следившие за ними через ствол берсо. С другого борта так же раздался выстрел и радостный вопль:

– Я попал!

Обернувшись, я увидел спасённого дельфинами матроса, радостно припрыгивавшего возле борта.

– Она опять в борт хотела ударить, а я ей прямо в лоб ядром. Она и кувыркнулась!

Действительно, недалеко от борта, кверху белым брюхом, на волнах покачивался огромный убийца китов. Он был гораздо больше того, что застрелил я. И весил, наверное, раза в два больше. Его удара корабль точно бы не выдержал!

– Матрос, как твоё имя? – спросил я, содрогнувшись от представленной картины миновавшей катастрофы.

– Камило, благородный гранд! – ответил тот, улыбаясь.

– Ты оправдал своё имя, Хранитель! – торжественно произнёс я. – Ты сохранил наш корабль, и получишь награду.

Лицо Камило светилось от счастья. Он заслужил внимание высокородного господина, а это было чуть ли не путёвкой в более обеспеченную жизнь.

Корабль вдруг содрогнулся и ощутимо потерял ход, будто его кто за хвост поймал. Люди снова упали на палубу. Но галеон, вырвавшись из песчаной ловушки, вновь ускорил движение.

– Всем закрепиться, приготовиться к столкновению! – раздалась команда Рамона.

Я вцепился в борт и присел на корточки. Берег, состоящий из широкого песчаного пляжа, переходившего в песчаные дюны, стремительно приближался. Вдали темнела полоска леса. А над всем этим простиралось блёклое субтропическое небо. Наконец – мощный толчок, от которого пришло в движение всё не закреплённое на палубе имущество, треск ломающегося дерева, хлопок порвавшегося паруса, грохот упавшей мачты и тишина.

Вот мы и прибыли в Южную Америку. Ура.

Ехали мы ехали и наконец приехали. Оперейшен из нормал, оува. Хотя, если разобраться, операция по перемещению из Руси в Аргентину прошла не совсем нормально – не дотянули до планируемого места. В общем, станция Березай, вернее, Уругвай, кто не хочет – вылезай. Или выплывай.

Я поднялся с накренившейся палубы и огляделся. Моё счастье, что я сидел, вцепившись мёртвой хваткой в планширь левого, а не правого борта, иначе был бы придавлен сместившимся грузом. Всё, что было не закреплено, сейчас кучей лежало вдоль правого борта, а сверху громоздились обломки рей с обрывками такелажа. Представляю, что наделали на орудийной палубе несколько сотен наваленных как попало ящиков с медными слитками! Драные паруса полоскались в воде. Там же, подгоняемые ветром и приливом, дрейфовали к берегу ещё какие-то обломки и обрывки.

До меня стали доноситься человеческие голоса и на палубе появились стрельцы и матросы. Вид многие из них имели весьма помятый, но, к счастью, серьёзных ран ни у кого не было, так, ссадины и ушибы, не причинившие особого вреда здоровью. По приказу капитана экипаж успел до столкновения укрыться в каютах на корме. Сам Рамон, остававшийся до конца на шкафуте, пострадал серьёзнее. У него было разбито лицо и повреждено левое плечо. Но он сам выбрался из путаницы канатов, дерева и парусины, во что превратилась рухнувшая бизань-мачта, и имел весьма довольный и радостный вид.

– Ну что, братцы, – оглядев своё помятое, но тоже радостное воинство, произнёс я. – Вот мы и прибыли. Не совсем так, как хотелось бы, но и без серьёзных потерь. Мы все живы, а это главное. Пантелеймон, – позвал дядьку, – организуй нам, пожалуйста, что-нибудь пожевать и выпить в честь прибытия.

Старый воин быстро послал в трюм пару молодых стрельцов за вином, ещё двоих на камбуз, и сам куда-то отправился, ловко лавируя меж обломков. Остальные занялись своими травмами. Я осмотрел Рамона. Правая щека была рассечена и сильно кровила. Тут я мог только протереть края раны вином, ввиду отсутствия иных антисептиков, и наложить повязку. Шить раны я не умею, да и нечем, а француз-хирург остался на каракке. А, кстати, что там делают суда сопровождения? И куда нас занесло?

Пробравшись через обломки, я поднялся на шкафут и был приятно удивлён. Командовавший бригантиной дон Педро, увидев резкий манёвр галеона и поняв его без подачи нами сигнала (сверзившийся с марса после атаки косатки матрос Камило потерял лист с записью этих сигналов), успел среагировать и, сбросив скорость, пошёл вслед за нами. И поднял на мачте сигнал «Иду к берегу». Только шёл медленно и осторожно. Не дойдя до галеона метров пятьсот, встал на якорь и спустил баркас. Мерно взмахивая вёслами, он приближался.

Я посмотрел в сторону каракки. Та, пользуясь попутным ветром и течением, ушла уже довольно далеко, но разворачивалась, я видел это. Сигнал дона Педро был принят и понят. Хорошо быть в море не одному, а с товарищами, что спешат сейчас на помощь! Теперь посмотрим, где мы оказались.

Пробравшись через месиво из канатов, парусины и обломков рангоута, добрался до бушприта, уткнувшегося в блёклое уругвайское небо. Взобрался на него и, придерживаясь за какой-то обломок, торчавший рядом, оглядел окрестности. Они не впечатляли. Слева, насколько хватало глаз, тянулся широкий песчаный пляж, усеянный морским мусором вперемешку с белыми обломками раковин. Справа километрах в двух-трёх виднелся низкий, поросший редкими деревьями каменный мыс, о который разбивались набегавшие с океана волны. Мористее его проглядывались два то ли островка, то ли больших рифа. В туманной дымке не очень разглядел. Я представил себе: налети галеон со всего маху на эти каменные клыки, и спасаться уже было бы некому. Даже руки затряслись и коленки ослабли. Я присел на бушприт и ладонью вытер вмиг вспотевшее лицо.

– Спасибо Тебе, Господи! – подумал я и перекрестился. – Видимо, я Тебе действительно нужен.

Спустившись с бушприта, рассказал людям о мной увиденном. Стоны и ругань сменили радостные возгласы избежавших смерти людей. Они распугали летавших над нами и сидевших на берегу птиц, достигли и подплывшего уже достаточно близко баркаса. Голоса его экипажа слились с нашими. Вскоре баркас стукнулся о борт галеона, и находившиеся в нём люди, цепляясь за обрывки такелажа, ловко вскарабкались на борт. Первым, к моему удивлению несказанному, поднялся князь. Последовали взаимные приветствия и дружеские объятия.

– Живой, воевода? А люди живы? – посыпались вопросы руководителя проекта. – Да все, вроде, живы, перекличку пока не успел сделать.

– Так делай!

Матросы и стрельцы уже собрались на палубе, потому я быстро смог подсчитать и личный состав, и потери. К счастью, невосполнимых не было: в основном ушибы, ссадины и вывихи. Все, кроме Рамона, легко отделались, о чём я князю и доложил: