Делани. Это также уважение к давней дружбе, духу товарищества, который я не разделял ни с кем другим, включая собственного брата. Меня попросили защитить тебя, и это то, что я планирую сделать. Если с тобой что-нибудь случится, это его убьёт.

— А тебя?

Франсуа открыл рот, чтобы ответить, но затем наполнил его ликером.

— Как я уже сказал, я отношусь к этому очень серьёзно.

— Ты говоришь так, будто это твоя работа.

Я сама создавала напряжённость, но его откровенность ранила сильнее, чем хотела бы признать, даже самой себе. Возможно, я давила на Франсуа, пытаясь понять, что между нами. Если вообще что-то есть. Я была сбита с толку больше, чем хотела признать. Из-за его действий. Из-за своих чувств. Из-за повышенной опасности.

— Это самая важная ответственность, которую я когда-либо брал на себя, Делани. Я не собираюсь всё похерить, что бы я там ни чувствовал.

— Это значит, что мы не можем быть любовниками. — Грусть в моём тоне была нелепой.

— Это значит, что я твой защитник.

Тишина была такой же ужасающей, как и тревога, нарастающая глубоко внутри.

— Думаю, учитывая, что ты убил человека ради меня, я должна чувствовать себя польщённой. Спасибо, что защищаешь меня, Франсуа. И спасибо, что позволил мне быть рядом с Сэйди. Она такая… особенная.

Я отвернулась, прежде чем он увидит мои слёзы. У меня не было права печалиться. Я должна быть благодарна ему за то, что он был в моей жизни, хотя бы потому, что он дал мне шанс продолжить свою жизнь. Я прижала руку ко рту, боясь, что рыдания выдадут меня. Я была не такой сильной, какой он меня считал.

Я верила в глупые сказки, надежды и мечты, которые были у меня с тех пор, как я себя помнила.

— Как думаешь, что это со мной делает? — спросил он отстранённым голосом.

— О чём ты?

— Ты. Всё это. В непосредственной близости ко мне? — теперь он уже рычал. — Как ты думаешь, что со мной сделало то, что я снова увидел тебя, прикоснулся к тебе, поцеловал тебя?

Я понятия не имела, что ответить, но то, как участился мой пульс и по коже побежали мурашки, ясно говорило о моих чувствах к нему. Я безнадёжно влюбилась в человека, который не мог смириться с мыслью о том, что его любят.

— Ответь мне! — с трудом выговорил Франсуа, и в его глубоком баритоне явственно слышалось напряжение.

— Не знаю. Наверное, я надеялась, что ты не сможешь устоять передо мной. Но я понимаю, почему ты держишься отстранённо. Моё поведение было ребяческим. Эгоистичным. Я постараюсь не вставать у тебя на пути и не нарушать твои правила. Я усвоила урок.

Несколько секунд я слышала только стук хвоста Сэйди. Когда Франсуа ничего не ответил, я скрестила руки на груди и направилась к дверям. По крайней мере, в той чудесной комнате, которую Сесили подготовила для меня, он не сможет услышать, как я плачу.

— Иди сюда.

В этих двух словах было не простое требование, а что-то гораздо более тёмное, как будто он освободился от сковывающих его цепей.

— Всё в порядке. Я пойду в свою комнату.

— Я сказал. Иди. Сюда. Сейчас же. Не заставляй меня повторять снова.

Я резко обернулась, стараясь не реагировать на резкое изменение выражения его лица, на то, как у него раздулись ноздри, словно у дикого животного, и как тяжело вздымалась его грудь.

— Чего ты ещё хочешь? — я обнаружила, что подхожу ближе, не чувствуя под собой ног. — Чего? Просто скажи мне.

Его хватка на толстом стекле была совсем не похожа на ту, которой он сжимал мою руку, дёргая меня вперёд, выбивая дыхание из нас обоих.

— Всего. Я не отпущу тебя, Делани. Ты моя. Пожар, который ты разожгла, уже никогда не погаснет. И да поможет Бог нам обоим в том, что мы собираемся сделать.

ГЛАВА 17

Делани

Всего.

Одно единственное слово содержало в себе такой мощный смысл, что я была поражена. И всё же, когда Франсуа допил остатки своего напитка, отбросив стакан в сторону, как будто он ничего для него не значил, я задрожала в его объятиях. Ему было всё равно, есть ли у меня время разобраться в эмоциях, связанных с его заявлением, и в его смысле.

Он прижался своими губами к моим с такой яростью, что я не могла ясно мыслить. И, по правде говоря, я больше и не хотела. Все сдерживаемые чувства, мрачные эмоции и ужасы вырвались наружу в этот момент, страх от того, с чем мы столкнулись, больше не имел значения.

Хотя бы на какое-то время.

Его вкус был возбуждающим, от него мурашки пробегали по каждой мышце. Он пил из моих уст, как будто был человеком, умирающим от жажды, застрявшим посреди пустыни Сахара. А я цеплялась за него, как за спасательный круг. Я жаждала сорвать с себя каждый дюйм одежды, прижать наши разгорячённые тела друг к другу, но Франсуа ни на секунду не позволил бы мне стать главной.

Когда на периферии моего зрения появились вспышки света, я позволила себе обомлеть в его объятиях. Когда он, наконец, прервал сладкий момент страсти, я сразу же застонала, так как потеря его губ была почти невыносимой. Он грубо провёл большим пальцем по моим губам, его грудь тяжело вздымалась и опускалась.

— Послушай меня, Делани. Я собираюсь смаковать и брать то, чего так хочу, прекрасная куколка. Я уже сыт по горло ожиданием. Я нетерпеливый человек.

— И не будь им, — ответила я ему.

— Это твой последний шанс уйти от меня. Это уничтожит твоего отца. Никакой дружбы больше не будет. Это осложнит ваши отношения.

— Знаю, — мой шёпот был запыхавшимся, а лёгкая дрожь заставляла его прерываться. — Это моя жизнь, Франсуа. Никто, включая моего отца, не может делать за меня выбор.

— После этого ты будешь принадлежать мне. Ты слышишь, что я тебе говорю?

Глаза Франсуа оставались немигающими, а от его властной и пронзительной манеры перехватывало дыхание.

— Да, сэр. Я и не хочу уходить.

Он на несколько секунд запрокинул голову, а когда снова опустил её, цвет его радужек изменился.

— Значит, так тому и быть.

Он был одержимым человеком, я всегда это знала. Он с легкостью раздвинул мои губы, беря то, что хотел, и провёл кончиком языка по дальней части моего нёба Я была так крепко прижата к нему, что чувствовала его учащенное сердцебиение, ощущала прилив адреналина, который подпитывал электрические разряды между