Стоп, раз Софа всё заранее знала, то, получается, она уверена, что конкретно мне наше общее семейное счастье забот не прибавит. Ну или, на худой конец, она сможет утрясти любые недоразумения. Принимая во внимание её экстрасенсорные способности по запудриванию мозгов, пожалуй, можно подумать и о положительном ответе на предложение об усыновлении. Графу не позволят ерунду отчебучивать. По сути, если взглянуть на ситуацию со стороны, то сейчас не нас с Машкой в семейство принимают, а Ростовцева в наш дружный коллективчик.

Я посмотрел на сестрёнку.

— Что скажешь?

— А ты?

Ну да, нашёл у кого и что спросить. Это для графа мы с Машулей не родные, и, на его взгляд, мои суждения не должны сказываться на её решениях. В действительности же сестрёнка ничего не ответит, пока не выяснит моё мнение, а выяснив, к нему же и присоединится.

— Надо подумать.

Малая кивнула, соглашаясь, и я озвучил графу нашу общую точку зрения:

— Это очень ответственное решение. Нам надо подумать.

— Хорошо. Я через два дня уезжаю в Санкт-Петербург. Хотелось бы до отъезда услышать ваш ответ. После же буду ждать вас всех в столице и, поверьте, приму радушно, невзирая на то, будем мы одной семьёй или нет.

Ужин прошёл в тёплой дружественной обстановке. Были все свои, болтали, как говорится, ни о чём. Семейную тему не затрагивали. Машуля изредка оценивающе посматривала на Ростовцева и почти всё время молчала. У меня создалось впечатление, она пытается представить, как это — жить с отцом, аж целым графом, и какой из него в итоге выйдет отец. Софа улыбалась шуткам, звучавшим за столом, но во взглядах, бросаемых на меня, иногда мелькала испуганная настороженность. Похоже, всё же боится, что я могу взбрыкнуть и отказаться от усыновления, а заодно со мной откажется и малая. Хм, приятно осознавать, что мы ей дороги.

Когда граф, попрощавшись, ушёл вместе с семейством портного, я наконец-то смог перед сном уединиться с Софьей Марковной для разговора.

— Что тебя тревожит?

— Естественно, зависимость от приёмных родителей. Хотелось бы самому своей судьбой распоряжаться.

— То есть если мы не будем вмешиваться в твои дела, то против нашей общей семьи ты не возражаешь?

Я усмехнулся:

— Да ты вокруг посмотри! Мы и так, считай, уже два года одной семьёй живём. Я бы даже сказал, прекрасно живём. Поверь, мне это очень нравится и я с удовольствием стал бы называть вас мама.

Софа улыбнулась:

— Это радует.

— Как я понимаю, твоя наставница Галина напророчила, что мы станем жить одной семьёй?

— Да. Она была уверена, что семья пойдёт всем нам на пользу. Михаил Яковлевич обещает относиться к тебе как к совершеннолетнему. Сам будешь определять, чем заниматься, но, если понадобится помощь, мы всегда рады посодействовать сыну.

— Ясно.

— Знаешь, судьба Михаила Ростовцева чем-то схожа с судьбой старшего Патрушева: оба пострадали из-за связи с Александром Герценом.

Вот это новость! Ох уж этот социалист Герцен, везде подсуетился! И зачем его декабристы «разбудили»?[17] Спал бы и спал человек, никому не мешая. Нет, бляха муха, проснулся, себе и другим на беду. Кстати, граф на днях рассказывал, что его отец в молодости декабристом был. От ран, полученных во время восстания, неделю в постели пролежал. Интересное хитросплетение судеб.

Вообще, папаша Ростовцева тот ещё перец, я наводил справки. Вроде участвовал в восстании, но никакого наказания за это не понёс. В дальнейшем быстро рос в военных чинах, даже составил свод законов о военно-учебных заведениях. Отметился на почве литературной деятельности. Перед смертью руководил подготовкой крестьянской реформы, и за труды по освобождению крестьян его дети, со всеми их потомками, возведены в графское достоинство. То есть Михаил Яковлевич — граф в первом поколении.

— Патрушев, как ты знаешь, — продолжила Софа, — написал несколько статей в газету Герцена «Колокол», за что его и выслали в Сибирь. А Михаил с братом Николаем, по просьбе покойного отца, ездили в Лондон, и там они с Герценом беседовали. За это их обоих по указу императора отстранили от двора и отправили в отставку, и лишь недавно, по ходатайству великого князя Константина Николаевича, восстановили на службе. А ещё Ростовцевы с Патрушевыми состоят в дальнем родстве, это Михаил Яковлевич в Петербурге выяснил. Чем-то ты его заинтересовал в ту вашу первую встречу у канского перевоза.

— Забавно. Ладно, ваши с графом пожелания я принял во внимание, мнение Галины тоже. Завтра вечером дам ответ. И кстати, какое бы решение я ни принял, обязательно уговорю Марию согласиться на удочерение. Ей оно необходимо.

— Спасибо. Я боялась, сразу откажешься, ты ведь мне, по сути, в отцы годишься.

— Вынужден исходить из реалий окружающей действительности: я — пацан, ты — взрослая женщина, причём очень похожая на мою родную мать. Нет-нет, не внешне! Своей ежедневной терпеливой и почти всепрощающей заботой. Да, в первое время после переноса я вряд ли согласился бы на ваше с графом предложение, но… сейчас я на жизнь смотрю несколько иначе. Да и характер у меня уже не тот, что был раньше, местная жизнь пообтёрла. Незнакомое окружение, непривычные манеры поведения, постоянно настороже жить приходилось. Гонор свой старался сдерживать, правда изредка он прорывается. Помнишь, как я деда Ольги за бороду таскал?

Красавица, усмехнувшись, махнула рукой:

— Ему на пользу пошло.

— Да уж! Изменился человек до неузнаваемости. Теперь при встрече всегда первым раскланивается.

Мы немного помолчали. Софа, вероятно, ожидала продолжения, а я никак не мог собраться с мыслями.

— А ещё мне иногда кажется, Мишка так и не исчез из моей жизни. Какая-то его частичка осталась во мне на подсознательном уровне, и это накладывает определённый отпечаток на мои мысли и действия — я стал мягче в общении с людьми.

М-да… про то, что в отношении и её, и Машки тёплые чувства прям зашкаливают, можно уже и не говорить.

— Ты хочешь избавиться от его присутствия?

— Нет. Зла он мне уж точно не желает. Скорее даже помогает. По-своему. Так что пусть уж всё идёт как идёт.

На следующий день первым делом я отправился к Ивану Фёдоровичу Парфентьеву. Он со службой в городской канцелярии совмещает адвокатскую деятельность — помогает богатым господам разобраться в довольно запутанных законах Российской империи. Между прочим, очень умный мужик. Приятель купца Кузнецова и ведёт его дела. При этом щёголь, каких поискать, один из самых модных мужчин в Красноярске. Одевается не только у моего соседа-портного, но и из столицы одежду выписывает, и даже из-за границы. Мы с ним сдружились, часто встречаемся. Я, кстати, после возвращения из Питера планирую отдать в его ведение все свои юридические дела в Сибири.