Даже если и участвовал, наша игра не имеет ничего общего со списком, который на руках у Кушакова.

Несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга. Такая тишина в камере и одновременно такое напряжение, что кажется, ещё мгновение, и кого-нибудь убьет разрядом.

— Хочешь знать, как там оказалась твоя провинциалка Ася? — Губы Степана кривятся в усмешке.

— Да, хочу, — цежу сквозь зубы. За усмешку мне хочется его ударить, до жути, и я едва сдерживаюсь.

— Тогда зови Кушакова. Я дам показания.

Что-то обрывается внутри. Неужели разгадка так близко? Я на автомате прошу охраняющего вход полицейского вызвать майора.

Вскоре появляется Кушаков. Переводит взгляд с меня на Степана и обратно.

— Я хочу дать показания. — Степан хмуро смотрит на него. — Только по всем правилам. После того, что я скажу, вы поймете, что ни я, ни Хвостовы не имеем никакого отношения к вашему дражайшему списку пропавших девушек и к надписям, которые шлют Асе. Есть настоящий маньяк. Ася – его очередная жертва, только и всего.

Мы с майором переглядываемся.

— Хорошо, через десять минут мы будем готовы, — кивает он. — Вас, Степан, приведут ко мне в кабинет.

Я иду следом за Кушаковым. У меня в голове не укладывается новая информация. «Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты». Правду же говорят? Два сапога пара — насквозь прогнивший Костя Хвостов и Степан, такой же гнилой озабоченный ублюдок. А ведь он адвокат!

Прорываются звонки от Аси. Она сообщает, что меня ждут на приёме. Но я не могу уйти. Я должен лично услышать правду о том, что произошло три года назад с моей девушкой.

«Пусть ожидают», — посылаю ей сообщение.

В кабинет приводят Степана. Допрос организован по всем правилам. Здесь и диктофон, и свидетели. Секретарь готова вести протокол.

Я стою у стены, скрестив руки на груди, и сверлю взглядом человека, которого всю сознательную жизнь считал братом.

— На тот день была назначена игра… — Степан сосредоточенно рассматривает секретаря, фиксирующего показания. — Девочки были заказаны, их должны были «похитить» возле торгового центра. Все прошло как по маслу. А потом… Уже в подвале я понял, что мы ошиблись, что схватили не ту! А когда я узнал Асю, от страха чуть в штаны не наложил! Я сказал Косте, что мы похитили не ту девку, но прошли уже сутки с начала игры. Он запаниковал. Сначала мы хотели тихо вывезти её из дома и выбросить где-нибудь за городом, а потом вмешался отец Кости. Он сказал, что нельзя оставлять ее в живых, что она следователь, и ещё неизвестно, что она видела и слышала за эти сутки. А так — сирота, родственников нет, никто особо искать не будет.

Его голос затихает. На несколько мгновений в кабинете следователя повисает гнетущая тишина.

— И что было дальше? — прорывается голос Кушакова.

— Было решено бросить Асю Кирееву в подвале, а через три дня дом взорвали по приказу Хвостова-старшего.

У меня перед глазами стоит пелена. Вот ублюдки! Выхожу из кабинета, не дослушав его исповедь. Чувствую, как от напряжения сводит челюсти. Мою девушку бросили в подвале умирать только потому, что ее забрали по ошибке вместо проститутки, а господин Хвостов побоялся огласки! Дом взорвали вместе с живой, ни в чем не виноватой Асей! Никто бы ничего не узнал, если бы не настырные соседи, заметившие пожар. Она бы погибла, если бы не собака упрямого спасателя.

Мне хочется взять в руки пистолет и сделать контрольный выстрел в голову находящегося под арестом Хвостова, любовника моей мачехи, а заодно и его сынка, и Степу уложить рядом с ним. Может ли кто-то меня осудить за это желание?

— Лев, ты как? — слышу, как сквозь вату, голос Глеба. Его тяжелая рука ложится на мое плечо.

Поднимаю на него глаза.

— Хреново. Как ещё?

— Сочувствую. Поверь, все участники того преступления, что случилось три года назад, ответят по закону. А сейчас возьми себя в руки. У нас новая проблема. Мой список пропавших девушек не имеет отношения к этим извращенцам и их играм. В городе уже три года орудует маньяк. Этот маньяк держит под прицелом Асю. Возможно, фраза «Ты — следующая» не имеет отношения к произошедшему три года назад. Или имеет, потому что маньяк так близко, что знает про Асю все. У него своя игра, и он намерен выйти в ней победителем.

— Не выйдет он победителем! — чувствуя, как из груди рвется ярость, рычу я. — Ася для него будет вне доступа!

— Мы начали проверять по соц. сетям квадроберов в нашем городе. Советую быть начеку. Все мужчины невысокого роста под подозрением.

Я киваю. Новый звонок от Аси напоминает о том, что ожидающие приёма готовы взять штурмом мой кабинет.

Выдыхаю. Поправляю китель своей синей формы и тороплюсь на выход. Сегодня была моя последняя встреча с братом. Подумав немного, вношу мать в чёрный список в телефоне. Ее тоже вычеркиваю. Отныне у меня одна семья: моя Ася.

— Ась, я уже в пути. Через пятнадцать минут буду на месте. Кофе им предложи, что ли, — произношу в трубку, сворачивая на оживленный перекресток.

— Ох, боюсь, они так злы, что выплеснут кофе мне в лицо! — нервничает она.

— Тогда закройся и жди меня, — почему-то улыбаюсь. Всё же как хорошо, что в мире есть спасатели и собаки, которые готовы сражаться за жизнь попавшего в беду человека! Ведь только благодаря Николаю Гладкову я имею возможность слышать голос Аси. И я готов встретиться с маньяком лицом к лицу. Землю рыть буду, а достану его и упеку за решетку за все преступления! Знать бы, где рыть…

Уже подъезжаю к зданию прокуратуры, как звонит бабушка.

— Бабуль, говори скорее, я тороплюсь, — произношу бегло.

— Лёвушка, вы заявление подали?

— Подали, можешь нас поздравить. Двадцать девятого августа в три часа дня будем сочетаться с Асей законным браком.

— Ой, какая радость! А тут отец вернулся, — заговорщическим тоном сообщает она. — Он через госуслуги на развод подал и сегодня вечером хочет вас с невестой видеть. Думаю, ужину быть.

— Хм... Мы с Асей хотели поужинать в городе, но раз уж такое дело, то и наше событие отметим в семейном кругу.

— Отлично, внучек! Я тогда буду вас ждать к семи часам вечера.

— Степана можешь