Странно… Бывала с боссом в маленьких русских городах и в областных центрах — нигде не чувствовала себя как дома. Все раздражало, хотелось поскорее вернуться в Москву.

А здесь…

Или все дело в Максиме?

Саманта накормила детей завтраком, сделала им (и себе тоже) яичницу на сале, заварила чай. Подумала, что, наверное, нужно будет купить или испечь каких-то плюшек к чаю. Печь она не умела, решила купить в местном магазине пирожные. Александра Ильинична придет, все расскажет. Да она и сама помнит, где тут магазин, но… есть же какие-то другие магазины?

Потом проводила детей до ворот школы, где никаких ворот не было, два столбика по бокам асфальтовой дорожки, да пожилой казак с ружьем рядом с ними. И пошла к местному винзаводу. Неказистые кирпичные строения за кирпичной стеной, у проходной — вереница машин с металлическими емкостями в кузовах, наполненными виноградом. Их почему-то называли лодками. Хотя… и вправду, похожи на лодки, со скошенными книзу передним и задним бортами. Наверное, привозили самый поздний виноград, «Изабеллу», собранный по дворам близлежащих станиц.

Скромное, по московским меркам, сооружение, но дает огромную прибыль. На этот лакомый кусок наверняка имеется немало претендентов.

Пройти через проходную вряд ли удастся, да Саманта и не собиралась проходить на территорию завода легальным способом.

Походила вокруг, нашла место, где колючая проволока на заборе была повреждена, и с легкостью перемахнула через кирпичную преграду. Дальше шла уверенно, точно зная, куда ей нужно. Как правило, это называется административно-бытовой комплекс, там кабинеты начальства, столовая на первом этаже… Ей нужны были секретарша Лугового и генеральный менеджер Горилко. Несколько пустяковых вопросов и — все станет ясно.

Она быстро нашла это здание, поднялась на второй этаж, а там несложно было отыскать кабинет генерального директора Лугового П. И… Табличку на нем еще не сменили.

— Здравствуйте, — сказала она секретарше, пожилой, неуклюже накрашенной женщине. — Можно мне задать вам несколько вопросов по поводу гибели Павла Ивановича?

Про себя отметила, что Луговой действительно любил свою жену, назвать секретаршу сексапильной дамой язык не поворачивался.

— О-ох, деточка! — грустно улыбнулась женщина. — Кто только не приходил, не спрашивал. А толку-то? Максима Романова посадили, а он-то не виноват, это каждый дурак понимает, кроме наших ментов.

— Меня зовут Саманта, я приехала из Москвы.

Саманта вытащила купюру в пятьсот рублей, положила на стол перед секретаршей. Но та решительно отодвинула деньги.

— Так вот ты какая, Саманта, о которой говорят все бабы в станице! Я Софья Игнатьевна, спрашивай, деточка.

— Возьмите деньги, Софья Игнатьевна. Пригодятся.

— Не сомневаюсь. Но не возьму. Ты лучше сделай так, чтобы наши менты зашевелились да Максима отпустили. А то мой внук собирается с корешами в район ехать, демонстрацию там устраивать в защиту директора школы.

— Пожалуйста, отговорите его. Потом, если власти будут упорствовать, устроим. У меня такой вопрос: вчера звонили из Армавира Резо или Вася?

— Ты умница, — усмехнулась секретарша. — Сразу берешь быка за рога. Точно не скажу, не слышала. Но Павел Иванович несколько раз спрашивал: не приехал ли Резо? Даже задержался в своем кабинете на целый час, ждал. И я торчала тут. Ну коли так, получается, звонили. По прямому или на сотовый. Без звонка ехать без толку, а вдруг Павел Иванович в командировке?

Саманта довольно улыбнулась:

— Вам не откажешь в наблюдательности, Софья Игнатьевна. Итак, Резо из Армавира должен был приехать… Чтобы заключить контракт?

— А зачем еще переться ему в нашу глухомань?

— Но контракт так и не был заключен?

— А как же его заключить, ежели Резо так и не доехал? Павел Иванович ушел сердитый. Сказал мне: если кто будет спрашивать — нет его.

— Как он выглядит, этот Резо? Я слышала давний партнер покойного Павла Ивановича.

— Это верно, давно с нами работает. Выглядит? Да как всякий нерусский, уж не знаю, кто он по национальности. Вежливый, спокойный. Ничего плохого не скажу.

Саманта не успела поблагодарить мудрую секретаршу — в «предбанник» вошел худой мужчина, высокого роста, с подозрением посмотрел на девушку:

— Это кто, Софья Игнатьевна? Что она тут делает?

— Это Саманта, Борис Дмитриевич, — сказала секретарша. — Из Москвы приехала.

— Вы оформили ей пропуск?

— Нет, сама пришла.

Горилко повернулся к Саманте, уставился немигающим взглядом. Она спокойно выдержала его.

— Кто оформил вам пропуск? — спросил менеджер.

— Никто, Софья Игнатьевна правильно сказала — сама пришла. А вы Борис Дмитриевич Горилко, главный менеджер винзавода, я не ошиблась?

— Вы не ошиблись, дамочка! Я сейчас вызову милицию, вас уберут с территории завода. И посадят в КПЗ!

— Попробуйте только, Борис Дмитриевич. У вас будут большие проблемы. Я ведь тут не одна, со мной ваш тезка, Борис Евгеньевич Барсуков, мой босс. На что он способен, вы можете выяснить сами. У меня к вам вопрос. В день перед убийством звонили партнеры из Армавира?

— Не знаю. Если и звонили, Павел Иванович, пусть земля будет ему пухом, не поставил меня в известность. А теперь немедленно покиньте территорию завода! Сегодня у нас тяжелый день, не хочется усугублять.

Саманта заметила, что секретарша ехидно усмехнулась. Довольна была, что она поставила менеджера на место. Видимо, недолюбливала его, и на то были свои причины. О них потом. Главное, она выяснила все, что хотела, — Луговой ждал армавирцев, но так и не дождался… чтобы заключить контракт. Теперь можно и уйти.

— Хорошо, я ухожу. Спасибо за ценную информацию, Борис Дмитриевич! Вы даже не представляете себе, насколько она важна для следствия.

Она решительно направилась к двери. Уйти отсюда можно было и через проходную. А кто помешает? Этот Горилко был явно встревожен ее появлением. Какую тайну он хранит? Чего боится?

Это предстояло выяснить.

Горилко самолично проводил Саманту до проходной, убедился, что нежелательная гостья покинула территорию завода, и помчался в свой кабинет. Там, плюхнувшись в кресло, схватил трубку телефона, набрал номер армавирских партнеров.

— Вася, хреново дело. Тут какие-то москвичи приперлись, суют свой носу… куда не следует.

— Какие, на хрен, москвичи? — недовольно спросил Василий Карякин. — Пошли их…

— Один из них — Борис Евгеньевич Барсуков, выясни по своим каналам, кто он, тогда и поймешь, какие москвичи. Говорят, большая шишка. Его люди тут шастают, собирают информацию. Не к добру это.