желал уходить. Он даже не старался делать вид, что не слышит наш разговор. Подслушивал, ясное дело. И чтобы не выдать врагу ни грамма информации, я прошептала, не разжимая рта: - Подруги.

- Что?

- Муж моей подруги, - уже громче повторила я, - понимаете, он угрожает на суде, что отберет детей.

- А муж этой вашей подруги был хорошим отцом, когда они состояли в браке?

От неожиданности я фыркнула, но тотчас успокоилась. Нужно вести себя прилично и держать лицо, если не перед психологом, то перед Серпантином, что все еще не отходил от нас, внимательно слушая весь разговор.

- Не припомню, чтобы она мне такое рассказывала.

- То есть, он не проводил с ними вечера, не читал книги на ночь, не купал, не кормил, не гулял?

- Нет, он не делал ничего этого, - резко оборвала я психолога, так как каждое новое слово отзывалось упреком лично ко мне. Он не делал всего этого с твоими детьми, потому что ты была плохой матерью и отвратительной женой. Он полностью оправдан, а тебя, милочка, на дыбу.

- А что же он тогда делал? – этим вопросом Алла вбила последний гвоздь в крышку моего гроба.

- Просто был…отцом, - стараясь как-то разрядить обстановку, я отшутилась, - ну типа должность такая, как главный дизайнер на спичечном заводе. И кабинет есть, и зарплата хорошая и звучит гордо, а из функционала только пасьянс косынка. Понимаете?

Психолог неуверенно кивнула.

- А что тогда делать? Точнее, что мне посоветовать подруге?

- Можете поздравить ее, - улыбнулась Алла, - ведь этому спичечному дизайнеру не нужны дети сами по себе, ему нужны эмоции, которые он провоцирует своими резкими заявлениями. Будь то печаль, апатия, страх или истерика.

- И что же делать? – повторила я, чувствуя что окончательно запуталась.

- Развестись, наконец. Закончить отношения и забыть о них. Разумеется, вам нужно поблагодарить мужа за все хорошее, оно ведь тоже было. Но в остальном, перевернуть для себя эту страницу, понять, что вы сама по себе ценная, сильная, справитесь со всем.

Решив, что наш разговор закончен, Алла улыбнулась и развернулась в сторону дороги, но я поймала ее за руку, в попытке удержать:

- А если не справлюсь? Если у меня не получится?! – я не сразу поняла, что мы обе перестали ссылаться на мифическую подругу и стали говорить…честно. Больно, зато по-настоящему.

- Если вы смогли выйти их отношений с абьюзером, то вы сможете вообще все. – Голос психолога звучал успокаивающе и просто гипнотизировал меня. Я болванчиком кивала на каждое слово, стараясь запомнить все, что сейчас слышу: - Понимаете, какая штука…когда мы боимся человека, когда мы наделяем его некой силой, которая, как нам кажется, может нас поразить, мы как бы даём ему право управлять нашей жизнью. Мы все действия подстраиваем под него. В общем, позволяем ему решать, как будет выглядеть твоя собственная жизнь. А так делать не надо.

- Но я и не делала, - соврала я, стыдясь перед посторонним человеком того, что она за пять минут рассказала мне про брак больше, чем я поняла за восемь лет.

- Конечно, не делала, Яна, - легко согласилась она, - потому что ты невероятно умная, сильная женщина и любая проблема тебе по плечу. Если мы закончили, я пойду?

Ткань пальто выскользнула у меня из рук, оставив на коже неуловимое ощущение тепла. Я была по настоящему потрясена услышанным и тупо стояла на месте, пока молодая женщина пробежала через парковку, открыла машину, попутно говоря с кем-то по телефону, и уехала прочь.

- Ну, привет, сладуся, я уж думал, ты с ней до утра тереть будешь, - неслышно подошел Серпантин. Я вздрогнула, при звуке его скрипучего как голоса, мои мысли все еще витали в другом месте. И я даже знала улицу и дом этого самого места.

- Что тереть?

- Лабать то есть, - и увидев непонимание на моем лице, Валера наконец смилостивился и перешел с тюремного диалекта на человеческий язык: - разговаривать. Я думал, ты будешь с ней разговаривать до утра.

- А, это, - в голове появился четко сформулированный план, что же делать дальше, и присутствие Серпантина сильно мешало. А потому я попросила: - Валерий, мне нужно позвонить, вы не против?

Так и не поняв, что я прошу его уйти, Серпантин милостиво кивнул:

- Звони, конечно, разрешаю.

Ладно, с манерами рокера мы разберемся позже, а пока мне нужно предупредить Клару Гавриловну, что сегодня я задержусь. После короткого, изматывающего диалога, я, наконец, нажала отбой.

- А это что за булка у тебя на фото? – Валерчик ловко вынырнул из-за руки и ткнул пальцем в экран телефона, на котором светилось фото румяной пухлощекой свекрови.

- Булка?! – хохотнула я, - Валера, не обольщайтесь, это хлебобулочносное изделие сама вас в рогалик скрутит.

Пока он пытался ответить мне залихватским: «Хотел бы на это посмотреть», я вспомнила, что Серпантин всегда ездил на своем авто. И, набравшись наглости, попросила:

- Подвезите, меня, пожалуйста, домой. Мне нужно кое-что забрать и потом еще по одному адресу. Сможете?

- Я тебе таксист? – огрызнулся музыкант, но уже через секунду растянулся в улыбке, демонстрирующей фаянсовый комплект зубов: - а если че, то с булкой познакомишь?

Вот кажется и все. Финальная. Правой рукой я вцепилась в ручку огромного, неповоротливого чемодана размером с приличный шкаф, левой – в телефон. Я так долго держала его в руках, что он нагрелся. Когда я нервничаю, всегда что-то трогаю, дергаю, тереблю. Вот и сейчас поправила волосы, проверила, завязан ли пояс, досчитала до десяти, чтобы немного успокоиться и только тогда поняла: пора.

Выдохнув и перекрестившись, я включила диктофон и убрала телефон обратно в карман шубы.

Трель звонка эхом разнеслась по пустому подъезду, напоминая о том, сколько тысяч раз я приходила сюда. С вином, тортом или хорошей историей. Теперь же все истории были плохими.

Я вытерла ноги о коврик с игривой надписью Welcome, когда скрипнула двери, и на пороге появилась женская фигура в кружевном халате. По изменившемуся выражению лица стало понятно, меня не ждали.

- Ну, привет, Анфис.

Она не пыталась меня остановить, и я легко прошмыгнула внутрь. Не выпуская ручки чемодана, я протолкнула его в коридор, чтобы перевести дух. Вышло немного театрально, но ведь это и был спектакль. Придуманный, написанный, режиссированный мною. И сейчас мы обе