лак. — Тебе нельзя набирать много веса, иначе ты слишком дорого ей обойдешься.

Я с удивлением на нее смотрю, я же не собираюсь здесь оставаться.

— Не волнуйся, мне всегда удается стянуть что-нибудь, и я могу поделиться. Ой, я Чийо. Чийоко, но я же больше не ребенок, так ведь? — и она улыбается, обнажив мелкие зубки, и похлопывает себя по округлившемуся животу.

Живот у нее уже приличного размера, на мой неопытный взгляд она на пятом или шестом месяце беременности.

— Ты Наоко, да? Я прочитала твои документы. Ты из Дзуси, из состоятельной семьи, и... — улыбка исчезает с ее лица, и вместо нее появляется презрительное выражение. — Ходят слухи, что у тебя красавчик муж, — фыркает она.

Меня не удивляет, что бабушка рассказала акушерке о моем замужестве. Это было необходимо, чтобы сохранить мою репутацию и защитить имя семьи. И я уверена, что она послала со мной Сатоши, чтобы эти люди подумали, что мой муж японец. Я решительно изображаю улыбку и меняю тему.

— И кто здесь есть?

— Ой... — Чийо поднимает глаза и начинает перечислять население клиники. — Джин, из простых, ты ее уже видела. Айко, она как я — любит моду и все современное. Еще Йоко, та, что сейчас кричит, но ее можно уже не считать, и Хатсу, — она закатывает глаза. — Эта Хатсу такая зануда, она считает, что умнее всех, поэтому мы на нее не обращаем внимания.

Рот — врата всем бедам, так что я киваю, подношу чашку ко рту и доливаю добавки, чтобы мой рот был все время занят.

Чийо наклоняется поближе.

— Мы с тобой уйдем отсюда последними, раз уж у нас небольшой срок. Поэтому мы можем стать отличными подругами, да?

— Ой, — я быстро проглатываю чай. Как это — уйдем последними? — Нет, я здесь только на день, может, на два, если она не сможет посмотреть меня сегодня. Меня сюда прислала Ияко, акушерка, чтобы сделать анализы и убедиться, что с ребенком все в порядке. Она здесь?

Красные губы Чийо кривятся в гримасе.

— Кто такая Ияко? Здесь только одна акушерка, Матушка Сато. Ты, должно быть, что-то неправильно поняла.

— Может быть, — я пью чай, стараясь не показывать, что обеспокоена. Это все не имеет значения. Главное — подтвердить, что ребенок здоров, и уйти отсюда. Как можно скорее.

В доме раздается еще один вопль.

Чийо продолжает болтать. Она рассказывает, какая у нее традиционная и скучная семья, для нее, похоже, все зануды и скучные, и что она не расстраивается из-за того, что ей пришлось бросить школу, потому что она собирается уехать в Париж или даже Америку. Я улыбаюсь, благодарная ей за компанию, но меня смущают ее слова.

Она ни разу не упомянула о своем ребенке.

* * *

Никто не приходит, чтобы меня осмотреть. Ни Ияко, о которой не знает Чийо, ни Матушка Сато, которая все еще занята. Кричащая девушка, Иоко, все еще рожает. Это происходит с момента моего появления здесь, а сейчас уже начало ночи. Вот бедолага! Ко мне заходили только девушки, одна за другой, чтобы поговорить и устроить что-то вроде ночного бдения в поддержку роженице.

Мы сидим на циновке татами впятером, все беременные. Представляю, какое мы дивное зрелище со стороны! Я здесь новенькая и вызываю у них интерес, потому что всем хочется ко мне присмотреться. И я присматриваюсь к ним сама: кто дружелюбен? Кто больше остальных похож на меня? А с кем мне надо быть осторожной? Хотя я скоро отсюда уйду, поэтому все это не имеет значения.

А тем временем крики не умолкают. Они пронизывают воздух с такой пронзительной силой, что я не могу не морщиться.

Терпение заведующей Сато тоже подходит к концу.

— Тужься! — доносится до нас сквозь стены. — Ты должна тужиться сильнее, — вопит она, перекрывая стоны роженицы.

Я прикрываю уши.

— Что-то я не очень хочу рожать.

Девушки смеются в ответ, и Чийо громче всех. Она считает каждое мое слово очень умным. Но не все те, кто смеются с тобой, твои друзья, поэтому я держу ухо востро. На всякий случай.

Чийо кивает Джин, сидящей рядом со мной.

— Ты следующая, Джин. Неужели мы услышим твой голосок? Ты хоть один-то крик издашь?

Джин не отвечает. Ее щеки розовеют от постоянного смущения. Да есть ли ей хотя бы четырнадцать лет? Может, ей и того меньше? Я не смею спросить ее, как же она забеременела.

— Да будет она кричать. Может, погромче всех остальных, — Айко сидит между нами. Ей уже двадцать три года, она старше нас всех, и у нее срок шесть с половиной месяцев. Она даже здесь при полном параде, от макушки до кончиков пальцев, с тщательно уложенной прической, как у девушек, которых я видела возле американской военно-морской базы, одетая в современном западном стиле.

Неудивительно, что Чийо ее обожает, я понимаю, чем она ее привлекает. Айко модная девушка, даже в состоянии беременности. И если этот стиль подчеркивает черты Айко, то у Чийо он выделяет как раз отсутствие своих черт. Она слишком старается.

Хатсу, та самая, которую Чийо считает занудой, восемнадцать лет, и она на седьмом месяце. У нее высокие скулы и длинные ресницы, и она очень хороша и без косметики, что могло стать причиной зависти Чийо и объяснило бы ее неприязнь к этой девушке. Есть в Хатсу еще что-то грустное.

— Не волнуйся, — Хатсу касается ноги Джин. — Готова поспорить, что роды в этом деле будут самым простым, — она кивает и убирает тонкие пряди за каждое ухо.

— Ну что, Наоко, — Айко обводит взглядом подведенных глаз всех девушек, а потом пристально смотрит на меня.

Я на мгновение замираю, насторожившись от ее тона и уже сообразив, что красивой в этой девушке может быть только наружность.

Она ухмыляется.

— Нам было сказано, что ты замужем, и Джин говорит, что твой муж — красавчик, — она тянет последнее слово, чтобы Джин прочувствовала его смысл.

— Я этого не говорила! — тихо возражает Джин, залившись краской и глубоко вздыхая.

— Что? Что, Джин? — Айко нависает над Джин, прижав руку к уху. И ее манера не столько шутлива, сколько угрожающа. — Ты хочешь сказать, что я лгу? Я что, по-твоему, лгунья? Да ты, небось, солгала и когда сказала, что